– Жаль – я не увидел.
– Не доросли мы, Игорь Иванович, до смотров в высочайшем присутствии, да-с. Мне Фрезе рассказывал. В общем, под звуки оркестра завели они моторы, и Царь-танк проехал саженей двадцать. Пусть сорок, вряд ли кто мерил. Колесо попало в канавку и застряло. Газовали-газовали, воздух изрядно попортили, все же четыреста лошадей не шутка.
– А дальше? Не томите.
– Не было никакого дальше. Моторы сожгли, арбу-велосипед там и забросили. Лебеденко не растерялся, побежал к государю. Надобны, говорит, снова деньги на мощные моторы. А Брусилов дал незаметный знак, его куда надо передали. Из-за горки выехали десять танков Б-3, переехали и канавы, и ров, и крутой подъем.
– Как же Государь пережил позор?
– Какой позор! Вы о чем, молодой человек? Танки Б-3 – они и есть государева заслуга, раз сделаны в стране, ему принадлежащей. А что с колесницей не вышло… Такое выражение бытует в интеллигентских кругах, сейчас вспомню. Вот – творческий эксперимент. Моторов и денег жалко, да что ни делается – все к лучшему. Какое-то время Император не сподобится осчастливить подданных новыми экспериментами. Пусть катает заводную машинку по томам Свода законов.
– Вольнодумец вы, ваше высокоблагородие.
– Нет, монархист. Только у царя своя обязанность – царствовать. А наша – оружие изобретать и врагам головы отстреливать. Кажется, подъезжаем?
Небольшой биплан Сикорского поражал законченностью граней и пропорций. Любая грамотно спроектированная техника красива. Только в отсутствие мотора и пропеллера аппарат смотрелся, как Ника Самофракийская – прекрасная, крылатая, но без головы.
– Прямо здесь, в кузнице у конюшни вы собирали самолет?
– А его, где угодно, можно сложить, Александр Васильевич. Потом разобрать, перевезти и снова соединить. Зато здесь край города, поле, летай – не хочу. Не изволите в кабину забраться?
– Нет уж, увольте. Мне на воде да на земле места хватает.
Игорь Иванович выдержал паузу, потом робко напомнил:
– О моторе протекцию составите?
Офицер не переставал удивляться этому человеку. Энергический, напористый, но ровно до того времени, как наталкивается на упрямца или хама. Ей-богу, ему в моторе отказать и денег не вернуть, даже в суд не подаст – затаит обиду, купит другой двигатель. Или за границу уедет.
– Завтра же отправят. Когда ждать фото аэроплана в воздухе?
– Немедля! Нет, подождите. Техника новая. За июль облетаю. Обещаю.
– Не торопитесь. А то не ровен час, тьфу-тьфу… Возвращаемся в Киев. Повезет – на вечерний до Москвы успею.
Сикорский действительно сделал, что мог, но не все от него зависело. 10 июля 1910 года на пятом полете мотор захандрил, и изобретатель с трудом спустился на край луга. Как на таком приборе лететь в Питер, когда внизу не только поля, но реки и леса? Чистой воды самоубийство.