– То вас бы отправили в отставку за вольнодумные речи, – немного нескладно, но резко перебил Брусилов. – У России лучшие танки и самолеты, о подводных лодках и речи нет. Чем изволите быть недовольными?
– Все-то оно так, – протянул барон. – Но медленно! Германцы куда быстрее шевелятся. И субмарины не хуже наших, хотя всего лет восемь как первую спустили на воду, и на панцер первыми поставили полевую трехдюймовку. Авиация – да, слабовата. А броненосцы разве что британцам уступят. Коли дальше так пойдет, тяжко нам с ними придется.
– Уповаю, что кайзер будет союзником, а не противником. К сожалению, барон, вы правы. Германия – самый серьезный соперник.
Рассуждения танкистов о великих князьях двумя руками поддержали бы Колчак и Сикорский. После ухода в отставку Макарова и смерти Берга уже никто не мог более убедить в чем-то Морского министра Григоровича, да и к Государю прорваться, чтобы настоять на своем. Россия продолжала по инерции строить подлодки, миноносцы, крейсера и броненосцы, но творческий запал ушел и не хотел возвращаться. Поэтому морская авиация забуксовала, а отчаявшийся пробить головой стену Колчак в свое время плюнул на межведомственные барьеры и пошел на поклон к Александру Михайловичу.
Великий князь Сандро принял под крыло Сикорского, благодаря чему иностранные аэропланы в Императорских ВВС начали вытесняться отечественными, а на Русско-Балтийском вагонном заводе появился авиационный цех. У Галерной гавани остался опытный полигон, где на сухопутные поначалу машины устанавливались поплавки. Там, например, впервые взлетел с воды первый гидросамолет Игоря Ивановича. О взлете с баржи и спуске на нее Колчак предложил временно забыть.
Их совместная мечта о многомоторном самолете, на котором не страшно ходить над морскими просторами, нашла свое сухопутное применение в громадной машине «Гранд». Более совершенный ее вариант Сикорский обозвал по-былинному: «Илья Муромец». На нем летал в Киев и обратно, ставил множественные рекорды, но до военного применения исполина было еще ох как далеко. Да и высока оказалась его цена, которую руководящий аэропланным отделом Руссо-Балта заводчик Шидловский вывел в полторы сотни тысяч рублей. Опыты с бронетракторной техникой обходились казне не в пример дешевле.
Снова выбравшись в Гатчину через две недели, Врангель с осторожностью влез в проем дощатой панели, изображавшей лобовую броню нового Б-3. Внутри ему неожиданно понравилось. Более широкий и просторный корпус, нежели у второй серии, позволил уместить трехдюймовку справа от механика-водителя. Стоя на полу боевого отделения, вполне удобно стрелять из башенного «льюиса».