— Да нет у неё мужа. Одна живёт, и ни с кем никогда не встречалась. Она вообще не в граде обитает, а на выселках, что в полудне пути отсюда. Видать, кого и приветила знахарка…
Снова — щёлк! Знахарка — лекарка. Потому и живёт отдельно от города. Может… Стукнуло сердце быстрее…
— Слыхал я разные байки про ваших Знающих… Как бы мне до неё доехать, да полюбопытствовать насчёт кое-чего?
Свен мгновенно нахмурился — его благодушие как рукой сняло:
— Если из праздного любопытства едешь, то не стоит. Льот у нас с норовом, и можешь жестоко поплатиться за нескромность. Ну а если обидишь — пеняй на себя…
— Не обижу. Друг у меня остался там…
Махнул Дар в сторону оставшейся за тысячи вёрст Европы.
— Может, что скажет мне о нём? Отец Марка.
Староста отошёл от гнева — раз такое дело… Дружба, всё-таки дело святое. Буркнул:
— Утром дорогу покажу…
Всю ночь Дар на лежанке в доме гостевом проворочался, не в силах вытерпеть. Она или не она?! Едва не приплясывал от нетерпения за столом, глядя, как неспешно викинг уминает фориколь[58], наконец, не выдержал:
— Марку скажите, что завтра в путь отправимся. Как раз купец, что меня привёз, и отходит. Со знакомым и возвращаться приятнее.
— Передам. Да и Гудрид легче будет, чай, прикипела за зиму к мальчишке. Он ей — что родной.
— Так пусть родным и будет. Обещаю, что как отдых от учёбы воинской будет — станет ездить к ней на побывку, коли не против та.
— Конечно, не против! Будь уверен…
…Натоптанная тропинка вилась среди бронзовых сосен, поднимаясь и опускаясь по склонам, пересекая ручьи и мелкие речушки. Хорошее место себе норги выбрали для житья! Наверняка свои края родные им эти горы напоминают… Пахнуло дымом. Хорошим таким. Мирным. Смолистый горьковатый запах сосновых поленьев, горящих в очаге. Выехал на поляну, где красовалась торчащая из земли крыша. Ничем на дом славов и тех норгов, что в городе живут, не похожая. Тёсаные толстые доски, торчащие из дёрна. Видать, в таких они у себя жили. Внутрь ступеньки земляные ведут, досками подпёртые. Большущая поленница дров аккуратно сложена под навесом. Но… Мужчины здесь явно нет. Постоянного. Видно, из града просители приходят, вот и отрабатывают. Столбы, промеж которых верёвки натянуты, на которых… Пелёнки сушатся… Сарай на сваях под продукты… Ещё один, где вялится баранина на ветру. Спрыгнул с коня, что дал ему Свен, привязал к дереву. Спустился вниз по ступенькам, постучал в двери. Не ответили ему. Снова постучал — молчат. Может, нет никого? Посмотреть? Толкнул сбитое из толстых плах полотнище — оно скрипнуло. Да открылось, показав сени. Дальше не стал заходить. Поднялся вновь наверх, присел на лежащее рядом с крышей бревно. Внизу озеро блестит. Кажется ему, или нет? Поднимается кто-то от него вроде бы… Она или не она? Через некоторое время рассмотрел крест-накрест повязанный платок через грудь, и головку младенца. В руках девы — лохань с бельём. Постирушки ходила устраивать знахарка. Та поближе подошла, увидела коня, но, видать, узнала животину. Как-никак, самого Свена жеребец, щедр старшина к гостю… Значит, хоть и чужой сидит, но явно из знакомцев. Подошла, прищурилась чуток — Дар то против солнышка сидел, рукой от солнца прикрылась, и ахнула — метнулся парень ей навстречу, лохань тяжёлую из рук выхватил, да на землю поставил. Потом поклонился, выпрямился: