— Было такое, — произнёс он, — и что? Что с того? Если он бил…
Я немного пришёл в себя.
— Как я тебя бил? Расскажи.
— Как? — Он даже подскочил. — Ты окунул, а второй рукой ударил под водой. Под водой второй рукой ударил, чтоб никто не видел.
— Я окунул его левой рукой, — сказал я Нивелирычу, — и в это время держал Ведомскую правой рукой за плечо. Как же я мог бить его второй рукой?
— Ребята, правда, я помню, я вспомнила: Борис догнал меня и держал, и в это время вынырнул рядом Кургузов, и он его окунул, а тот забился, поплыл к берегу. Я вспомнила. Так же это было? — сказала она мне. И Кургузову: — Валька, зачем же ты такое выдумываешь?
— Я не выдумываю. Может, мне почудилось. Но я хлебнул воды, и мне почудилось, он ударил меня!
Девушки закричали:
— Показалось! А что же ты говоришь? Ты подумай: Картавин хотел тебя утопить! Как тебе не стыдно?
— Да если б и задел случайно, разве можно обвинять в подобном?
Нивелирыч утирал лицо платком, качал головой.
— Ах, беда какая, напугали меня, старика. Вы же студенты, так сказать, одна семья и вдруг — на тебе. Нельзя, нельзя так…
Работать кончили мы раньше обычного. В общежитие возвращаемся, когда солнце ещё не скрылось за домами. Я поставил теодолит и мензулу в кладовочку. Переодеваюсь. Николая нет.
Хлопнула дверь. Это Бес. Сняв лыжный костюм, достаёт из чемодана рубашку. Смотрит, сильно ли она измята. Я уставился на его конопатую спину. Тихо.
— Что, съел? — вдруг говорит он, не оборачиваясь ко мне. — Смотри, ещё не то будет, ежели не отстанешь от меня.
— Слушай. — Я сделал только один шаг и замер: я уловил едва заметное его движение вправо и увидел свой нож с большим лезвием, сделанный мной ещё в школьные годы из старинного садового ножа. Мы им режем хлеб, колбасу, открываем бутылки. Я даже не понял, а учуял, что стоит мне сделать ещё шаг — Бес схватит нож и не защищаться станет, нет. Он заорёт диким голосом, бросится вон из комнаты, царапнет себя этим ножом. И закатит в проходной истерику. «Он зарезать, зарезать меня хотел!» — будет вопить на всё общежитие.
— Я тебе говорю, не касайся больше меня, — произнёс Бес, опять не оборачиваясь, — иначе плохо тебе будет.
И он стоит неподвижно, и я стою. Хочу уйти из комнаты и не иду: вдруг он подумает, я бросаюсь на него с кулаками, и схватит нож. А ведь только стоит ему схватить его… До ножа от меня шага три, а ему надо только руку протянуть. Ему надо всего лишь схватить. Я сажусь на свою койку. Да. Подобного я никак не ожидал. Стоит этот мозгляк в одних трусах, держит в левой руке рубашку, будто рассматривает её, а я не могу даже выйти из комнаты. В ушах у меня зашумело. Пугаюсь, что не выдержу, скажу сам себе: «А, была не была!» — и брошусь на него. Хоть бы вошёл кто-нибудь! Окно распахнуто. Выпрыгиваю через него во двор.