Но напугать Ивана было не так‑то просто. Он всегда полагал, что лучшая защита — это нападение.
Не одно поколение алхимиков и выдающихся магов всех времен и народов билось над созданием эликсира бессмертия. Но тщетно, — сухо констатировал он. — Существует стойкое убеждение, что и вашему уважаемому дедушке, мадам, это не удалось. В противном случае он не ушел бы в мир иной.
Тут уж возмутилась и разъярилась Эльзевира Готфридовна:
— Не смейте в моем доме говорить глупые слухи, распускаемые завистниками!
Лицо ее раскраснелось. Глаза метали молнии.
Дед нашел рецепт в глубокой старости, после десятилетий напряженного, можно сказать, каторжного труда. Ему не нужно был бессмертие. Он не хотел больше жить, потому что некому было передать секрет формулы. И сын, и внук, и правнук погибли. А по закону такие секреты передаются только по мужской линии, но род его угас. — Эльзевира постепенно успокаивалась, хотя глаза еще горели каким‑то ярким, неземным светом. — Дед и так меня слишком многому научил.
Она пробормотала что‑то на неизвестном Ивану языке, и вдруг откуда ни возьмись к нему на колени прыгнул огромный черный кот. Иван, не испытывающий особой симпатии к животным, попробовал согнать его на пол, но не тут‑то было. Кот встал на задние лапы и в упор посмотрел на него прозрачными светло–желтыми бездонными глазами.
Брысь! — крикнула Эльзевира.
Кот мгновенно исчез, будто его и не было.
Натыкаясь уже в который раз на нерушимую стену ее упрямства, Иван бесился и кипел внутри, хотя и пытался сдерживать себя.
Понимаю, что вы обожали деда и поклонялись ему. Вы, мадам, живое воплощение его блистательной победы над временем. Вы единственная свидетельница того, как за истекшие со смерти вашего деда столетия изменился мир. Только в ваших руках уникальная возможность остаться свидетельницей его дальнейшего движения!
Какое мне дело до происходящего в этом дурацком и жестоком мире? Сам дед и его завет со мной и во мне. Для меня ничего не изменилось! — упрямо заявила Эльзевира.
В ваших руках, мадам, может быть, самое величайшее научное открытие за всю многовековую историю человечества! — вновь впал в пафос Иван. — А вы не считаете нужным поделиться им с людьми! Где же ваш гуманизм?
Нетю, — кокетливо, как маленькая девочка, пытающаяся учиться говорить, пролепетала Эльзевира, потом своим низким властным голосом продолжила: — Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. Что это за птица — «гуманизм»? эликсир и его неизвестный рецепт — никем не оспариваемая безусловная частная собственность моей семьи. А частная собственность в любом обществе, кроме общества обожаемых вам большевиков, понятие святое. Я, как единственная наследница, вправе распоряжаться ею, как мне заблагорассудится. Разве с точки зрения закона я не права?