Оттого что он произнес это вслух, меня передернуло.
— Уж не знаю, что и думать. Все свидетельствует…
— Вот если бы ты застукала нас с ней голыми в постели, это было бы «свидетельство». — Он подался ко мне так резко, что я отпрянула. — Скажи одно: ты правда думаешь, будто я ее трахнул? Думаешь, что я хотел бы? Мог бы?
У меня задрожали ноги, но я стояла на своем:
— А помаду на рубашке объяснить можешь?
У него напряглась челюсть.
— Нет.
— Что? — переспросила я, ошарашенная его заявлением.
— Ответь на мой вопрос.
Глядя на его лицо, я видела на нем сейчас ту маску, которой он отгораживался от других, но никогда не надевал, оставаясь наедине со мной. Он поднял руку, словно намереваясь коснуться моей щеки кончиками пальцев, но в последний миг отдернул ее, и я услышала, как заскрежетали его зубы. Как будто то, что он не прикоснулся ко мне, стоило ему усилий. Я была в таком жутком состоянии, что даже обрадовалась этому.
— Мне необходимо, чтобы ты объяснился, — прошептала я, гадая, не почудилось ли мне, что у него перекосило лицо. Порой мне так отчаянно хотелось верить в лучшее, что я предпочитала воображать всякую всячину, лишь бы не замечать жестокой реальности.
— Я не дал тебе никаких оснований сомневаться во мне.
— Ты даешь мне их сейчас, Гидеон.
Я резко выдохнула и отшатнулась. Отстранилась. Он стоял прямо передо мной, но казалось, нас разделяют мили.
— Я понимаю, должно пройти время, прежде чем ты сможешь поделиться болезненными для тебя секретами. Сама была в таком положении: испытывала потребность рассказать тебе, что со мной случилось, но просто не была готова. По этой причине я изо всех сил стараюсь не торопить тебя, не давить на тебя. Но у тебя есть секреты, которые ранят меня, а это совсем другое дело. Неужели ты этого не видишь?
Тихонько выругавшись, он взял мое лицо в холодные ладони:
— Я отступаю от своих правил только ради того, чтобы не дать тебе ни малейшего повода для ревности, но когда ты проявляешь такие собственнические чувства, это мне нравится. Хочу, чтобы ты боролась за меня. Чтобы это страшно тебя заботило. Но собственническое чувство без доверия — это ад. Если ты не веришь мне, у нас ничего не получится.
— Предполагается, что доверие должно быть обоюдным.
— Проклятье! Да не смотри ты на меня так, — тяжело вздохнул он.
— Я пытаюсь постигнуть, кто ты такой. Где тот мужчина, который без обиняков заявил, что хочет меня трахнуть? Мужчина, который без колебаний признавался, что я связала его по рукам и ногам, даже притом, что я пыталась с ним порвать. Я верила, что ты всегда будешь так же сурово, прямолинейно честен. Рассчитывала на это. А сейчас… — Я покачала головой. У меня перехватило горло и сил сказать что-то еще просто не было.