– Безусловно! Аристарх Николаевич, не только защищу. Мы докажем этим твердолобым, что каждому были даны равные права, что преумаление прав любого из сословий не только не справедливо, но и должно быть…
– Ну-с, и славно, – перебил его Канибацкий, – для него основная задача была снята. Уж очень не хотел он сейчас никому ничего доказывать, тем боле, что и сам не вполне понимал, что бы такого он должен был доказать. Подходя к Алексашкину он решил, что если и тот откажется от речи, то он ничего говорить не собирается. Это, в конце концов, его право, а уж права свои он знал и уважал.
Совсем другая была ситуация с противоположной стороны. Конечно, большинство на речь и не претендовало, но среди тех, кому было что сказать, развернулась настоящая полемика. В конце концов, выделились три человека, которые никак не хотели отдавать другому голос, все три искренне верившие, что именно они защитят дворянскую честь, в их, конечно, понимании, и переубедят и дворян, и Сенат и Госсовет не принимать проекта. Среди них были: предводитель Дворянского собрания Царицынской губернии Юрий Бенедиктович Самойлов, предводитель Дворянского собрания Костромской губернии Виктор Сергеевич Харитонов и товарищ предводителя Дворянского собрания Новгородской губернии Мальцев (сам предводитель не смог приехать по болезни, о чем известил собрание заранее и прислал вместо себя своего товарища). Между ними тремя развернулась ожесточенная дискуссия о том, кому представлять правую, консервативную сторону. Что же до остальных дворян, проголосовавших против, то большинству было решительно все равно. Они были уверены, что одного голосования уже было достаточно и что заседатели от государственных органов уже все поняли. Меж тем выбрать между этими троими было непросто.
– Да, господа, послушайте же, – заявил Самойлов, уже немолодой человек, лет, этак под сорок, с каким-то вечно обиженным выражением лица, – предоставьте мне слово и вы увидите, что все со мною согласятся. Ни у кого не будет и тени сомнения в ошибочности этого закона.
– Нет, нет, господа, – утверждал Мальцев, – если Вы и хотите услышать речь, которая защитит дворян, в этой последней цитадели, где мы истинно свободны, так предоставьте слово мне.
– Но разве ж можно, – перебивал Харитонов, – чтобы такое важное дело, такое слово предоставлять товарищу предводителя. Я нисколько не сомневаюсь в его ораторских способностях, и в порядочности господина Мальцева, но лучше уж пусть слово будет за мной. Я человек в таких делах опытный, мне уже скоро седьмой десяток пойдет, и я не раз встречался по многим вопросам и с почившим в бозе Императором Николаем, и с ныне здравствующим и дай Бог ему на много лет здоровья Его Величеством нынешним Императором, посему я настаиваю дать слово мне, хотя бы из уважения к моему опыту. Я уж знаю, как все эти нововведения строятся и чего стоят.