Зимние каникулы (Перуанская) - страница 28
Золотой человек мать. Сама говорит, ничего не выпытывает, хоть на время облегчает участь, думала Майя, снимая халат и послушно ложась под одеяло.
Под голос матери Майя стала думать о докторе. Аркадий Валерьянович. Имя-отчество какое редкое. Лет тридцать, не больше, хотя халат и шапочка придают ему солидность. Значительность. Интересно бы поглядеть на него, когда он без халата и шапочки, а как все люди. Еще неплохо бы узнать, есть ли у него жена и дети. Ясно, есть. Жалко. Доктор определенно ей нравился. Его застенчивые темные глаза. Мягкая теплая рука, когда он щупал пульс. Старомодная привычка прослушивать сердце (или легкие) без стетоскопа, а прикладывая к груди и спине больного ухо. И ведь вправду внимательный. Это они так, от нечего делать, подшучивали, а он же не устает из палаты в палату ходить, каждого помнит – у кого что. Ларису прямо-таки замучил: почему этого еще не сделала, почему о том не побеспокоилась? Лариса отправляется делать, беспокоиться, но всем при этом ясно, до чего нудный Аркадий Валерьянович ей надоел. Больше всех ему надо. Лариса явно не одобряла тех, кому больше всех надо.
– Коля Зеленский тебе звонил, – вспомнила мать. – Выпытывал, где ты да что с тобой.
– Надеюсь, не сказала?
– Сказала, Майечка, – повинилась мать. – Чуть не каждый день звонит. Мне его жалко стало.
– Меня тебе не жалко.
– Ну а что такого? Позор, что ли?
– И сообщила, в какой я больнице?
– Зачем? Ты же просила. Сказала только, что не поспеешь к началу семестра, чтобы старосту предупредил.
Майя мрачно молчала. Ждут ее к началу семестра не дождутся.
– Да ты не сердись.
– Я не сержусь. Я домой хочу. – Ей и в самом деле стало невмоготу, так захотелось поскорей отсюда выбраться, что бы там дальше ни ждало. Какой-никакой, а пусть уж будет конец. Наверно, и на виселицу так приговоренный торопится, чтобы не мучиться ожиданием. Сравнение Майя придумала, чтобы еще хуже ей стало.
– Недолго тебе терпеть, – утешила Варвара Фоминична. – Раз вставать позволили. Это мне неизвестно сколько здесь быть.
– Почему – неизвестно? – Мать всем хотела добра, всегда она стремилась всех немедленно успокоить, вселить надежду. – Раз выяснили, что у вас...
– Кто их знает, что они выяснили. Опять на рентген водили. Темное дело эта медицина. – Варвара Фоминична последние дни, с тех пор как ее начали заново, можно сказать, лечить, хоть и старалась не унывать, но всерьез забеспокоилась, и особенно это можно было заметить по тому, что перестала говорить о своей фабрике. Зато больше о сыне.
Завела как-то речь, что хотела бы дожить до его свадьбы, до внуков, подольше задержаться ради них на этом свете. «Чтобы хоть одним глазком взглянуть». И, то ли гордясь, то ли кручинясь, объяснила: «Сын у нас непоседа, романтик, что называется. Мы с мужем всю жизнь на одном месте, ну не считая, когда муж был на фронте, а я в эвакуации. Мы и в отпуск всегда в Подмосковье, один только раз ездили в Анапу, и то ради сынишки, он маленький часто простужался, врачи посоветовали на море. Я думаю, что он тогда, шестилетним, море увидел, – и на всю жизнь оно его околдовало. Ничего не хотел слушать, только в мореходное. Десятый год плавает, а о том, чтобы завести семью, вроде и не помышляет». – «Ну и радуйтесь, – сказала Серафима Ивановна, – что он вам такую, как моя Татьяна, не привел. А сам – в плаванье». – «Не все же невестки такие, – возразила Варвара Фоминична. – Вам просто не повезло». – «Может, и не повезло», – согласилась Серафима Ивановна. Варвара Фоминична вздохнула: «Не поймешь нынешнюю молодежь, все у них не как у людей. Раньше как? Вырос, встал хоть немного на ноги – обзаводись семьей, детьми, это же всякому нормальному человеку природа подсказывает. Они против природы идут. Девчонки замуж выходят больше ради того, чтобы не застрять в старых девках, в фате еще покрасоваться хотят. А ребята – прямо-таки от нечего делать!» – «Что ж, по-вашему, и любви не стало?» – обиделась за свое поколение Майя. «Я этого не говорю. Но ведь настоящая любовь на каждом шагу не встречается. Так, чтобы друг для друга жить, другого больше, чем себя, любить. – Она подумала, как бы получше о том же сказать: – Во все времена она была редкостью, но раньше люди имели больше ответственности, что ли? Старались приноровиться, раз судьба свела. А теперь? Поженятся, поживут полгода, год – батюшки, уже развелись! Почему? «Характерами не сошлись». А ей, оказывается, неохота с кастрюлями возиться, дома-то не приучена была, а ему тоже, видишь ли, петля на шее ни к чему, он и о себе заботиться не привык, зачем ему еще о ком-то?» – «А все-таки быт очень даже может убить чувства», – упрямо сказала Майя. «Может. Когда чувства не истинные, об любой камушек споткнутся».