– Что ты такое, Вика, говоришь? – Майя забыла, что сама же ее и завела.
– ...Он и о себе заботится лишь постольку, поскольку без штанов ходить нельзя и на воде из-под крана долго не продержишься, – Вика явно внутри накопила, сердилась на Юрия, довел он ее своей неординарностью. – Впрочем, о других тоже не забывает. – Не понять уже, это-то ей хоть нравится? – О родителях. О нас с Сашкой. О своей первой жене... Представь себе!.. Следит, чтобы мы не таскали картошку и бутылки с минеральной водой. Благородный.
– Сама не знаешь, что говоришь! Какой же он благородный, если сегодня от одной благородно уходит, завтра ему, может быть, другая не нужна? Просто ты злишься, вот тебе и мерещится. Возводишь на человека напраслину. – Майе захотелось вступиться за Юрия.
– Возможно, – быстро согласилась Вика. – Не знаю. Пуганая ворона куста боится. И хватит о нем. Сама разберусь... С тобой бы разобраться, – полушутя-полусерьезно.
– Мне бы только во второй раз не ошибиться, – поделилась Майя искренне.
В комнате родители и бабушка вели тихий разговор. Мать выпустила пары и теперь в состоянии других тоже послушать. Вика с Майей прибирались на кухне.
Зазвонил телефон. Отец позвал Вику.
– Юрий, – предположила Майя. – Легок на помине. Оказалось, верно, Юрий. Приедет за Викой и Сашенькой, проводит их домой, сообщила Виктория, вернувшись на кухню. Легкий румянец и повеселевшие глаза выдавали ее.
– Вот видишь, – торжествовала Майя.
– Ничего я еще не вижу, – отозвалась Вика небрежно.
– Девочки! – крикнула из комнаты мать. – Чайник закипел?..
«До чего хорошо дома! – думала Майя, сидя вместе со всеми за столом, разогревшись горячим крепким чаем и несколько объевшись бабушкиным ореховым тортом. – И хорошо, когда люди друг другу нужны. Пусть, бывает, и ссоримся, и чего-то не понимаем». Вслух она сказала:
– В медицине есть три пути. Или просто лечить, ну, быть обыкновенным лечащим врачом, – пояснила она. – Или заниматься наукой, искать, как лечить эффективнее. Или, в-третьих, стать организатором, создавать условия для больных – и для самих врачей, разумеется... Не знаешь, что интересней, правда? – она озабоченно оглядела всех по очереди.
Бабушка одобрила каждое ее слово. Отец и Виктория с интересом ждали, что она скажет дальше. Но она ничего не сказала. Сегодня ей больше нечего было сказать.
– Ох ты, Майка, Майка! – вместо нее проговорила мать. – Все у тебя не как у людей!.. – Не сердилась.
1979