— Боже упаси! — она с притворным испугом замахала руками. — И сейчас не вздумай его нарушать! Это ваши дела, интимные, и мне совсем неинтересные. Избавь меня, пожалуйста, от деталей!
— Да не было там ничего! И не могло быть! Просто с Надей случилась то ли депрессия, то ли истерика, она вдруг возомнила, что жизнь ей не мила, все кругом — враги, а Сергеев в особенности. А я почему-то был выбран на роль няньки-утешителя… Поль, я поклясться тебе готов!
Она с испугом почувствовала, как сердце, только что колотившееся яростно и часто, вдруг стало стучать поразительно медленно. Все тело мгновенно покрыл липкий холодный пот. От груди и плеч к ногам стекла противная слабость.
— А почему ты предложил себя на роль няньки-утешителя? — Поля прижала ладонь к груди.
— Да никуда я себя не предлагал! Надька сама позвонила. Первый раз с полмесяца назад, наверное. Мы тогда с ней в «Эстелле» посидели, а второй — вот сегодня. Говорила, что с Олегом у нее все плохо, просто на грани развода, помочь просила… Поля, да не обманываю я тебя! Правда, не обманываю!
Ощущение страшной, разверзшейся под ногами пропасти было таким реальным, что она даже зажмурилась. Огромный замок, склеенный из обид и разочарований, раскачивался на хлипком фундаменте под названием «Мне показалось, что у него роман с Надеждой», и грозил вот-вот ухнуть вниз. Поля с невыносимой ясностью понимала сейчас, каких глупостей наделала, и не менее ясно осознавала, что пути назад нет.
— Да это уже и не важно, — проговорила она, заставив себя поднять глаза на Суханова. — Точнее, очень важно, конечно, но ничего от этого не изменится… У меня тоже был другой мужчина. Хотя почему тоже?.. В общем, у меня был другой мужчина, и после всего этого жить я с тобой не смогу. Да и ты со мной, конечно, не сможешь…
Она поднялась, торопливо побросала в сумку оставшиеся «надувашки», застегнула широкую металлическую пряжку на ремне.
— Я забираю только свои игрушки и, если ты не против, кассеты. Ну и кое-что из личных вещей: несколько платьев, туфли, плащ…
— Ты еще нижнее белье указать не забудь! — Борис в бешенстве шарахнул кулаком по стене. — А то я пойду продавать твои вещи на барахолку, а у меня что-нибудь с описью не сойдется!.. Что же это делается, а? Это что же такое!
Поля еще никогда не видела его таким, с бешено играющими на щеках желваками, с глазами, ставшими вдруг из почти голубых бледно-серыми, с мгновенно заострившимися скулами и судорожно искривленными губами. Борис еще несколько раз подряд ударил по стене, словно стремясь выплеснуть накопившуюся ярость, и бессильно уронил руку. На обоях остался красный кровавый след.