Звонок в дверь заставил Елену прерваться, она пошла открывать, и в комнатушку вбежали девицы (много девиц), все опять-таки в очечках и свитерах, они стали обнимать и целовать Федосея и кричать ему в лицо строчки из его сочинений. Елена, глядя на происходящее, кусала губы.
Ах, Елена, Елена, мы столько не виделись, и все же она не показалась мне, как я ожидал, прекраснее, чем была когда-то, несмотря на очевидное и буйное цветение ее женственности. О нет, она была по-прежнему статной, и волосы, как блестящие латунные нити, лежали на величавых плечах, но в глазах ее читалась усталость, да и погрузнела она, погрузнела, то есть не прошли даром годы совместной жизни с поэтом (с таким поэтом). Бедная Елена – с закушенными губами и малиновыми пятнами на щеках!
В общем, ни в тот свой визит, ни в последующие никаких положительных эмоций от встречи со старыми друзьями я не испытал, жался к стеночке как бедный родственник, а уж когда очкарики в свитерах начинали гнать свою диссидентскую пургу, я и вовсе терялся, втягивал голову в плечи. Помню, один из них, уловив мое состояние, хлопнул меня по плечу: «Что, старичок, страшно? Да, здесь собираются люди с мешками интеллекта за плечами». «Тебя бы, мудозвона, за станок, да на чугун, узнал бы, что такое «страшно», – огрызнулся я, впрочем, как всегда, мысленно. Больше всего, однако, раздражала меня способность Федосея непрерывно строчить свои поэмы – я-то вновь находился в творческом кризисе, новые стихи не писались, а прежние так никого и не заинтересовали. Что же касается его снисходительных усмешек, то они меня уже просто бесили. Короче, перестал я бывать у Савушкиных, нечего стало мне там делать. Но засветиться-то, выходит, успел.
И вот ехал я в то утро на завод, ехал в переполненном, как обычно, автобусе, кренясь вместе со всей толпой то в одну, то в другую сторону, и все пытался представить, какого рода репрессии могут мне грозить…
– Эй, водитель, не дрова везешь! – возмущались окружающие. – И ваще – ездют раз в час, никакого порядку!
– Прям ни вздохнуть, ни пернуть! – просипел кто-то рядом. Я скосил глаза и вздрогнул – ко мне протиснулся мужик в сереньком пиджачке, серенькой кепочке. На сей раз я узнал его с первого взгляда, это же он, он поил меня водкой с пивом в самом начале повествования! А несколько позднее, в этом же, кстати, автобусе, косил под придурка! Он и сегодня, похоже, настроен был подурачиться. Вот только зачем?
– Ничо, ничо, русский человек все выдюжит! – по-приятельски подмигивал он мне. – Леха, ты со мной согласен?