Я записал этот монолог в специальный блокнот, который купил в солдатском магазине и всегда носил за голенищем, а на ночь прятал в наволочку, – записал и задумался. А почему, собственно, невозможно? Мое же повествование, чего хочу, то с ним и делаю.
Неожиданно, сам не понимая почему, я разозлился, вырвал из блокнота только что исписанную страницу, скомкал и отшвырнул в сторону.
– За что? – заволновалось повествование. – Я же такое искреннее, такое совсем еще юношеское! Может, из меня еще что-нибудь интересное получилось бы!
Ветер подхватил его и понес прочь.
– Испугался, что я могу стать героическим? – пищало, кувыркаясь, повествование. – И не стыдно тебе? Эх, ты, трус!
– Само ты дурО! – в сердцах крикнул я, потому что правду оно говорило. Но не бросаться же было вдогонку и ловить его, чтобы не свалилось с крыши!
– Еще не хватало, – пробормотал я и вдруг вскочил и бросился-таки вдогонку. Хотя оно успело отлететь на приличное расстояние, я все-таки настиг его у края парапета, попытался схватить – куда там, выпорхнуло и полетело вниз! Вытянув шею, я проследил взглядом за его падением и поспешно вжал голову в плечи.
Внизу, оказывается, стоял ефрейтор Мочалов, ждал, когда все мы повыползаем из щелей, поскольку обеденный перерыв уже закончился.
После приема пищи у нас оставалось минут двадцать свободного времени, которое мы, такие все разные, использовали на удивление одинаково: прятались в закутках Лабиринта или на крыше и спали.
Но прятались мы не от Мочалова, он все ж таки уважал наше право на отдых (сам когда-то был «молодым» и пахал как папа Карло), а от подполковника, который повадился без предупреждения приезжать на объект, чтобы проверить, как работают его кировцы-путиловцы-кривичи-вятичи-родимичи – и если случалось ему наткнуться на кого-нибудь из нас, принявшего горизонтальное положение и блаженно смежившего веки, он сразу начинал разоряться:
– Опять спишь, как пожарная лошадь? Объявляю наряд вне очереди! Нет, два наряда! Нет, три!
Пока я, шустро перебирая руками и ногами, спускался по длинной пожарной лестнице, рядом с Мочаловым уже успели нарисоваться остальные-прочие. Все, как и я, в кубических брезентовых робах и таких же штанах, стриженые затылки отливали злобным свинцом.
Я подошел к месту сбора, и Тима проворчал:
– Где тебя носит? Небось, опять экспериментировал с формой повествования?
– Заткнись, ушастый, – на автомате ответил я.
– Сейчас придет машина с раствором, – сказал ефрейтор Мочалов. – Все наверх. Продолжаем выравнивать поверхности теплоизоляционного слоя. А ты, – он повернулся ко мне, – остаешься у подъемника. Будешь грузить раствор.