Уж теперь никто по обе стороны границы не смел и помыслить о посягательстве на замок Флинса, он же не испытывал удовлетворения, напротив, беспомощный вид сэра Баклю побудил лишний раз задуматься над ничтожеством собственных свершений. С тоскою во взоре наблюдал за течением воды в недвижных берегах, шевелением ветра в развесистом вереске[4], пыланием пламени в очаге, и понималось, что не сумел приискать отпущенному времени героическое употребление, а еще понималось, что жизнь на краю света, в холодной, полутемной Британии, заведомо маргинальна, и любые подвиги в жизни этой суть заметки на полях текста куда более значительного...
* * *
Довольно-таки грустно заканчивается новелла о Флинсе, не правда ли? Что делать, не я ее сочинял.
Прочитаем еще одну, о сэре Тристраме Шотландском, каковая, уверяет отец в предисловии к ней, переведена им со старо-французского подлинника[5]. К сожалению, нет у меня возможности установить авторство текста, ни даже издание, которым отец пользовался. В предисловии он лишь указывает: «Многоточие в квадратных скобках означает повреждение текста невосстановимое. Иногда переводчик (это он скромно о себе) решался предложить свой вариант прочтения трудного места, – тогда в квадратные скобки заключено именно предполагаемое слово».
* * *
Из дневника переводчика
Вчера был вечер. Гости соблюдали морды поведения. Терпи, бумага!
Не Вакх, не варвар, с черепом стакана я витийствовал однако.
Колодец водки на столе! В ушах – звук крови.
Испытывал кружение мозгов, – симптом любови.
Вздыхал, – у девы дыбом влас, как в поле злак.
Пришелица, зачем зажгла свой масляно-зеленый зрак?
Мне скучно, бес. И мне, мне – скучно, Фауст!
Нас было двое. Напрягали фаллос.
Я щедрым был, как целый Купидон.
Не скопидомничал. Семян излил бидон!
Поил подругу детородным перламутром.
Она гимн Гименею пела утром.
* * *
Сэр Тристрам своеобычно для средневекового рыцаря жил в замке, числился вассалом короля Малькольма[6], а всех дел у него было скакать на [коне] вдоль границы и привечать мечом незваных.
Сэр Тристрам ростом был [...][7]
Улыбаясь, разгибал подряд девять подков. Владел всеми видами холодного оружия. Убийственно стрелял из лука.
Но был не чужд и образованности, превзошел тривиум-квадривиум, умел изъясниться на пиктском, древнеанглийском, нормандском.
Не скупился на свечи из бараньего жира и дотемна читал пергаменты, а то наведывался в Мелрозский монастырь, – тамошняя библиотека насчитывала восемнадцать названий!
И что самое главное: знания не лежали под шлемом втуне. Сочинял вирши.