– Ах, да, – наконец спохватился Генка, – давайте я вас познакомлю. Это Леша, он пишет стихи...
А была она в желтом, расчетливо облегающем, коротком – до колен.
И мордашка такая гладкая. Холеная такая. С темно-алым румянцем на смуглых ланитах.
И волосы как мед.
– Знаем, знаем! – засмеялась девушка и вдруг немигающим голубым прострелила меня насквозь.
И я упал.
– Ну ладно, – сказала она, мельком взглянув на распростертое тело, – завтра контрольная, надо хотя бы учебник полистать. Покеда, мальчики.
– Позвольте, сударыня, пожелать вам успехов в учебе, – расшаркался Генка в опасной близости от моего лица. – Кстати, как вас величать по батюшке? Я почему спрашиваю – дабы впредь обращаться к вам, такой уже взрослой и рассудительной, с надлежащим уважением...
– Генриховна, – смеясь, подсказала она и пояснила: – Мой папа – англичанин.
Когда други подняли меня и прислонили к решетке Чертова скверика, девушка уже удалялась.
– Не ушибся? – спрашивал Аккуратов и больно шлепал по лицу, якобы желая привести в чувство, а на самом деле вымещая на мне обиду за то, что в этом эпизоде оставили его без внимания.
Я обернулся. Обернулась и она.
– Ага! – закричал Генка. – Ничего девочка, да?
– Кто это?.. – спросил я заплета… заплетающимся… ох, я и вздохнуть не мог. – Кто это такая?
– Да это же Лидка Бернат из восьмого «а». Но тебе я не советую с ней связываться... – ответил Генка.
А я... я расспрашивать подробнее пока не решился, что-то в груди у меня защемило.
И придя в комнатушку Савушкина, вяло я в тот раз цапался с Федосеем и вовсе без всякого сочувствия выслушивал Тобиасовы жалобы на дороговизну материалов и дефицит инструментов.
Застряла поперек черепной коробки и никак из нее не выскакивала картинка: сияние сирени за чугунной решеткой, девушка с волосами как мед и глазами как лед...
Видя мое состояние, Генка сжалился и сообщил, что проживает она по адресу: Фурманова, дом десять, квартира шесть... а выглядел я и в самом деле ужасно: то бледнел, то краснел, глаза выкатывались из орбит, тело содрогалось от учащенного круговорота крови.
Как однако смотрела она в меня немигающими! Не подобострастно ведь, как некоторые соученицы, а как равная ведь! «Знаем, знаем!..» – сказала она, и сказала со смехом!
И вдруг осознал я, что видел ее прежде, ну точно, на переменах в школе и видел. Видел, но не выделял среди прочих, они же все на одно лицо были, фифы эти в черных атласных фартучках! С бантами белее магния горящего! И щеки аж оранжевые от румян! И глазищи, сдобренные ваксою, шевелящиеся, как членистоногие жуки!