— Я… никого не ждала. — Мейва запнулась. После такого унижения она мечтала, чтобы ее смыло из бассейна прямо в море. — Полагаю, мы встречались раньше?
— К сожалению, да, — вздохнула женщина.
— Ясно.
Ясно было одно: не важно, кто эта незнакомка, но она точно не была ее другом.
— Мне жаль, но я не помню вас.
— Что ж, меня уверяли в этом. — Женщина протяжно вздохнула. — Хотела бы я страдать таким же недугом относительно вас. К моей великой скорби, этого не случилось. Я слишком хорошо помню вас.
— И по какой-то причине я вам не очень нравлюсь. Могу ли я узнать — почему?
— Ты не нашего круга. И никогда не станешь своей. Почему мой сын удостоил тебя своим вниманием — за пределами моего понимания.
Эта женщина — ее свекровь?
Мейва находилась в нелепом и унизительном положении, оказавшись абсолютно голой под испепеляющим пристальным взглядом своего врага, и это разбудило в ней давно знакомое чувство отчаяния. Оно обтянуло ее, слово вторая кожа — холодная, липкая, разрушающая душу. В оцепенении она произнесла:
— Не могли бы вы передать мне полотенце?
Женщина одарила ее еще одним гневным взглядом, а затем мыском своей элегантной туфельки пододвинула полотенце. Мейва прикрывалась им, пока вылезала из бассейна, а потом завернулась в него. Скромный наряд, конечно, не шел ни в какое сравнение с элегантным одеянием ее свекрови, но все же это было лучше, чем ничего.
— Извините, что встречаю вас в таком виде, — сказала она, собрав остатки гордости, и осмелилась взглянуть своей собеседнице в глаза. — Чтобы избежать подобных случаев в дальнейшем, не будете ли вы столь любезны предупреждать о своем появлении?
— Или, может быть, в будущем, — перебил ее стальной мужской голос, — ты подождешь приглашения, прежде чем вломиться в мой дом, мама.
О, замечательно! Мало было унижений для одного утра! Теперь и Дарио видит ее полуобнаженное костлявое тело во всем его великолепии.
Однажды Мейва прочитала, что женщины с сильным характером всегда стоят на своем и не пасуют перед трудностями. Она явно не принадлежала к таким женщинам, а потому сбежала.
Грубо схватив мать за локоть, Дарио отвел ее подальше, чтобы их не могли услышать.
— Ты злой, — заявила мать, когда он наконец выпустил ее руку.
— Это не оправдывает тебя, мама, — ответил он взбешенно. — Какого черта ты тут делаешь?
— Уверяю, намерения у меня были самые невинные. Я всего лишь зашла поздороваться.
— Невинные! Как же! Ты всегда что-то замышляешь. Что ты успела ей наговорить?
— Не так много, как мне хотелось бы.
— Ты не имеешь права ничего говорить Мейве! Не смей наводить ее на мысли о прошлом!