Он присел на берег рядом с ней.
— Как рыбалка? — спросил он без интереса.
— Это вам лучше спросить у Саймона, — тихо ответила Джерри. — Он у нас единственный добытчик.
— Давай я подальше закину тебе леску.
Джим взял у нее из рук удочку и быстро выдернул леску из воды. Потом сложил ее аккуратными кругами.
— У тебя же здесь наживки нет, — удивился он. — Джерри, только не говори мне, что ты не умеешь ловить рыбу.
— Да я на самом деле и не собиралась ее ловить, — ответила она. — Саймон уже много поймал. — Она должна говорить спокойно, так, словно утром ничего не произошло.
Джим положил удочку вместе со скрученной леской на землю, сел и, вынув из кисета табак и папиросную бумагу, принялся скручивать сигарету. Потом он утрамбовал табак подальше в патрон сигареты спичкой и протянул ей.
— Это тебе, — сказал он.
Джерри почти не курила, но сейчас, как ей показалось, было самое подходящее время, чтобы раскурить самодельную папироску.
Джим дал ей прикурить. В огне вспыхнувшей спички она успела увидеть его глаза — два темных провала.
Затем он скрутил сигарету себе.
Джерри не понимала, что все это значит. Может быть, он пытается с ней помириться после того, как сурово отчитал ее утром, словно она на самом деле просто ковбой, которого наняли за жалованье на ранчо?
— А почему ты тогда сидишь с удочкой, если не собираешься ловить рыбу? — с любопытством спросил Джим.
Джерри показалось, что этот вопрос не похож на предисловие к примирению.
— Ну… — Джерри немного растерялась. — Если бы я просто пошла сюда сидеть на берегу, Саймон и конюхи сочли бы это странным, а в рыбалке нет ничего странного, даже если не ловится, правда ведь?
— А что странного в том, чтобы просто посидеть вечером на берегу речки?
— А вы так делаете? — с удивлением спросила Джерри.
— Да, иногда, — не сразу ответил Джим. — Иногда просто сижу и думаю.
— Вот как! — Джерри не ожидала такого ответа. Для Джима, с его кипучей, деятельной натурой, такое признание было по меньшей мере неожиданным и открывало новую сторону его личности.
— Если человек никогда в жизни не сидел просто так, молча у костра или на берегу речки теплой австралийской ночью, он много потерял, — негромко продолжал Джим. — Знаешь, в северном полушарии есть такое выражение: «Увидеть Париж и умереть». Вот это примерно то же самое.
Джерри, в последнее время обремененная разными дурными предчувствиями и тревогами, почувствовала, как после этих его слов у нее отлегло от сердца и стало уютно и спокойно. Такой равнодушный, холодный, такой высокомерный Джим, каким она его знала до сих пор, оказывается, понимает, что человеку иногда надо побыть одному, наедине — то ли со своими тревогами, то ли с этим звездным небом в теплую ночь.