— То есть ее постоянно что-то преследует? — констатируя очевидное, сказал я. — Ту женщину на картинах? Ее что-то преследует?
— Да. Самой тревожной оказалась последняя, та, что висела в доме хозяйки. На этой картине ее преследует тьма. Женщина обращена лицом к западу, к закату, туда, где возле океана протянулось поле. Хозяйка сказала, что там выращивают ананасы, и предложила отвести нас на то место, где Джонс обычно рисовала, за город, к дороге, ведущей в Пайа. На картине тьма как бы подкрадывается к женщине из-за спины, словно выползает из тростниковых зарослей. Как вор.
Я открыл было рот, чтобы вставить короткую реплику, но Кельда заговорила на мгновение раньше и произнесла те же самые слова, которые уже висели на кончике моего языка.
— Или убийца.
Совпадение получилось настолько точным, что в какой-то момент мне даже показалось, что это я их произнес. Но что они означали?
— Убийца? — повторил я.
— Картина… от нее исходило ощущение опасности. Как и от остальных. Тьма не окружала женщину. Тьма готовилась поглотить ее. По крайней мере у меня было такое чувство.
— Что вы хотите этим сказать?
— Не знаю. Наверное, Джонс не ощущала себя в безопасности. Я это видела. Видела в ее работах.
— Гавайские картины действительно сильно отличались от ее работ, сделанных в Колорадо?
— Они были, несомненно, лучше. Но самое главное — тон, настроение. Прежние — светлые, энергичные. А те, тревожные, — мрачные, зловещие. Она была очень напугана.
Мне снова пришлось констатировать очевидное, такова уж моя работа.
— Но ведь Джонс никогда не чувствовала себя в безопасности, верно?
— Конечно, но… но по-другому. Гавайские картины как будто кричали, что над ней нависла опасность.
— Какая опасность? Что ей угрожало?
— Не знаю. Знаю только, что она чувствовала себя в опасности.
— Кельда, ваша подруга страдала от множественных фобий. В страхах прошла добрая часть ее жизни.
— У меня есть ее дневник, Алан. Тот самый, который нам отдала женщина из галереи. Он у меня. Джонс боялась. Тьма на ее картине представляет то, чего она боялась. И все остальные картины выражают то же. Ее страх перед кем-то.
— Или чем-то?
— Джонс всегда боялась чего-то. Но никогда — кого-то. Ей нравились люди.
Давно шевелившееся в моем мозгу подозрение начало разворачиваться, медленно, постепенно, как открывается веб-страница с какого-нибудь скупердяя-сервера. Когда детали начали складываться в достаточно понятную картину, я шагнул вперед наугад.
— А вы, Кельда, как вы воспринимаете темноту?
— Нет, — сразу же ответила она. Сглотнула. Покачала головой. Посмотрела на лежащие на коленях руки. — На сегодня с меня хватит, Алан. Остальное подождет до следующего раза.