— Здравствуй, Никита. Рыбу, говоришь, принес? А славная, рыба-то?
— Окунишки.
— Тогда ладно, — она поставила на стол крынку.
«А Тоня похудела, — думал Никита, — бледная стала, синева под глазами, а глаза, что за чудные у Тони глаза! Большие, карие!» Он вздохнул.
— Как он там, Матвеюшка-то? Ничего не наказывал? — спросила Анна Андреевна.
— Нет, — покачал головой Никита и, вспомнив, как его принял дед, добавил: — Отшельник-отшельником.
— Совсем обирючился, — согласилась старушка.
Тоня тыльной стороной ладони провела по лбу и спросила Никиту:
— Все рыбачишь?
— Балуюсь.
— В отпуске?
— В отпуске. У нас некоторые учителя в Крым уехали отдохнуть, а я не поехал. Путевки не досталось, да и на озере лучше отдохну.
— А ты все такой же непоседа, — улыбнулась Тоня. — Не женился еще?
— Невеста еще не выросла, — попробовал отшутиться Никита, чувствуя, что краснеет.
Тоня уловила его смущение, улыбнулась уголками губ.
— Что же, по душе не выберешь?
— Подрастет — женюсь. Торопиться некуда.
— Ой ли? — покачала головой Тоня. — Прождешь — опоздаешь!
— Хватит тебе смеяться над парнем, — вступилась за Никиту Анна Андреевна.
В это время хлопнула калитка.
Вошел Петр Ладейщиков в плаще, в кожаной фуражке.
— А, Никита! Здорово! — Петр наскоро обтер о половичок сапоги, стряхнул с фуражки воду и прошел вперед, сел возле стола, за которым Тоня чистила картошку. Тоня насупилась, прикусила нижнюю губу.
— Что, Никита, — раскидывая в стороны полы плаща, усмехнулся Ладейщиков. — Рыбку удишь в мутной водичке? Правильно. Лови, лови, авось поймаешь.
— Ты, видать, сегодня уже приложился, — недовольно сказала Анна Андреевна.
— То не в счет! Налейте стопочку, Никита выпьет за здоровье моей жены. Я — за его здоровье. И порядок.
— Перестань болтать глупости! — резко оборвала его Тоня. — Как тебе не совестно!
— Видел? — подмигнул Ладейщиков Никите. — Сплеча рубит. Кстати, Никита, как правильно писать «не совестно»: врозь или слитно?
Тоня всердцах бросила нож на стол и скрылась в горнице.
— Вот те на! — удивленно произнес Ладейщиков.
— Возьму полено да поленом так отвожу, так отвожу, — сердито сказала Анна Андреевна, — чтобы ты смекал, где омут, а где край.
— Нет в этом доме демократии! — покачал головой Ладейщиков.
Никита хотел сказать Ладейщикову что-нибудь резкое и обидное, но сдержался и, попрощавшись с Анной Андреевной, вышел из комнаты.
В горнице заплакал маленький Славик.