Помолчав, Рафига печально сказала:
— Когда мы только будем жить по-человечески, а, Мустафа? День и ночь на ногах, присесть некогда, а слышишь — только одни упрёки. Если бы не Малике, минуты не осталась бы в этом проклятом доме!
— Не очень-то её расхваливай, — поддразнивал Мустафа девушку.
— Это почему же?
— Будь она такой хорошей, как ты говоришь, не танцевала бы на глазах у доктора с генералом.
— А что ж такого? Пусть себе танцует. Разве это стыдно?
— Да нет, не в том дело.
— А в чём?
— Сегодня танцует, а завтра…
— Замолчи! — рассердилась Рафига. — У вас, мужчин, только одно на уме!
— Разве не вы, женщины, тому причиной? — улыбнулся Мустафа. — Не будь вас, мы спокойно приходили бы в этот мир и так же спокойно уходили бы из него.
— Перестань! Не хочу даже разговаривать с тобой!
— Ну, не сердись, Рафига, — примирительно сказал Мустафа. — Неужели всерьёз рассердилась? С тобой и пошутить нельзя. Да мыслимо ли, подумай, представить мир без женщин? Тысячу раз хвала всевышнему, создавшему вас!
Рафига лукаво взглянула на Мустафу: то-то же!
Мустафа взял одну из лежавших на полу папирос, закурил, глубоко затянулся.
— Не тужи, Рафига моя. Скоро, даст бог, выгоним и генерала и полковника. Кончится война, — вернётся твой отец и брат вернётся. Поедем мы с тобой в родное село. Говорят, все имения французов будут поделены между феллахами. Получим и мы с тобой землю и воду, заживём, как подобает людям.
Рафига вздохнула:
— Да услышит тебя аллах!
Послышался голос муллы, призывающего правоверных к молитве. Рафига взглянула на свои ручные часики.
— Ой, мне пора! Пойду! Вечером опять гостей ждём. Каждый божий день гости! Вчера всю ночь сидели, до рассвета в карты играли.
— Кто был?
— Очкастый этот, Бен Махмуд!.. И ещё какой-то, то ли Жерар, то ли Мерар, не знаю. Из Парижа, говорят, приехал.
— Генерала не было?
— Нет. Он позавчера приходил.
Мустафа задумался, опустив голову, потом поднял на Рафигу посерьёзневшие глаза.
— Знаешь, зачем я просил тебя прийти?
Рафига с лёгкой досадой шевельнула бровями.
— Откуда я могу знать?
— Есть для тебя, милая, одно поручение. Очень важное и серьёзное. Поручение революции!
— Кого? — удивилась Рафига — Революции? Кто это такой?
Мустафа понял, что забрался слишком высоко. Он и сам не очень понимал смысл этого слова. Для него, простого деревенского парня, вчерашнего феллаха, это слово было довольно расплывчатым и неопределённым. Но нельзя же было признаться в этом Рафиге! И он, многозначительно улыбнувшись, сказал:
— Революция, милая Рафига, не какой-то определённый человек. Это, как бы тебе сказать, знамя всего народа. Все мы поклоняемся ему. И ты, и я — мы революционеры. Вот наши борются против французов. Кто руководит ими? Революция. Кто их вдохновляет? Революция. Поняла?