— Может, вам такие «основания» нужны, полковник?
У дверей щёлкнул каблуками запыхавшийся капитан Жозеф.
— Ваше превосходительство… в порту взорваны артиллерийские склады!
Ришелье только махнул рукой. Жозеф козырнул, круто повернулся и убежал. Генерал снова стал всматриваться в пляшущие языки пожара.
— Вы думаете, полковник, это горят артсклады? Нет, трижды нет! Это Франция охвачена пламенем. Вы говорите, что болеете душой за её судьбу? Так идите и попробуйте погасить этот огонь. Найдите поджигателей! Накажите их!..
Полковнику давно уже не терпелось уйти, но не было повода. Поэтому он охотно сделал вид, что принял издёвку генерала за настоящий приказ и, холодно простившись, вышел.
Ришелье сел за стол и, опустив голову на руки, крепко сжал ладонями виски. Минут десять сидел неподвижно, потом позвонил дежурному и велел привести арестованного.
Доктор Решид вошёл, позвякивая кандалами на скованных руках.
Генерал подошёл к нему и, словно оценивая, оглядел с головы до ног.
— Хорошо ли устроились, мсье доктор? Вы, конечно, привыкли к шикарным парижским гостиницам? Придётся извинить нас, что не смогли обеспечить вам такой же комфорт.
Доктор Решид пожал плечами.
— Кто взобрался на холм, тот рано или поздно должен спуститься вниз, господин генерал.
Генерал не сомневался, что имеет в виду доктор. Конечно, всё то же: желание разделить судьбу народа. Ришелье снисходительно сказал:
— Намерения у вас благородные, мсье доктор. Не будете ли вы так любезны пояснить, когда они у вас появились: до поездки в горы или после?
— Любое намерение зависит от обстоятельств, господин генерал. У меня на руках кандалы, какие могут быть желания в таком положении? Вы превратили жизнь в каторгу и ещё говорите о каких-то желаниях.
— Довольно! — грубо оборвал доктора генерал. — Прошу только отвечать на вопросы! Цель вашей поездки в горы?
— Меня попросили помочь больному.
— Раненому? — уточнил Ришелье.
— Да.
— Его имя?
— Полковник Халед.
Генерал не верил своим ушам. Он ожидал запирательства, лжи, оправданий, ждал, что придётся с трудом вытягивать истину из этих хитросплетений. А всё оказалось значительно проще, легче. Сразу же полная откровенность: ездил помочь мятежнику Халеду. Какого лешего ещё нужно? Вполне достаточно, чтобы вздёрнуть этого лекаришку на ближайшем фонаре!
— А вы знаете, мсье доктор, кто такой полковник Халед?
— Это не имеет для меня ровно никакого значения. Я врач, господин генерал, для меня есть только одни закон — врачебная этика.
— Так. А до политики, значит, вам дела нет? — генерал взял со стола тяжёлую кожаную папку, куда были сложены изъятые у доктора записки. — А вот это что? — Он потряс папкой перед носом доктора. — Это, я спрашиваю, что? Тоже относится к области врачебной этики? Для чего вы писали это?