– Нет.
– Я хочу обладать тобой без остатка. – Голос его становится хриплым. Дыхание со свистом вырывается из легких.
– Это убьет тебя, – шепчет Себила, а ее лоно все сильнее и сильнее сжимает его член. Покоряет его. Превращает в раба.
– Чего ты хочешь? – хрипит Лаялс.
– Ребенка, – шепчет Себила.
– Я буду хорошим отцом.
– Этого недостаточно.
– Тогда что же?
– Сила.
– У меня есть сила.
– У Маккейнов ее больше.
– Я стану сильнее их.
– Не станешь. – Она позволяет ему кончить ей на грудь. Позволяет стать на это короткое мгновение ее господином. Теплые брызги попадают ей на лицо, стекают по шее. Ее темные глаза не мигая, смотрят на Лаялса, и Лаялс не знает, что его сводит с ума больше: этот оргазм, или эта минутная покорность. А потом он видит ненависть. Ненависть и презрение. И понимает, что эта женщина не принадлежит ему. Никогда не принадлежала и не будет принадлежать.
– Прости меня! – шепчет он, падая на ее грудь. – Умоляю, прости! – Его кожа скользит по ее коже. Сперма и пот. Он чувствует их на своих губах, на своем теле. И это напоминает кровь. Такую же теплую. Такую же терпкую и соленую. Океан крови, в котором он всего лишь хрупкое суденышко, а Себила – чудовищный шторм. И он тонет. Тонет в ее объятиях и поцелуях. И не может остановиться…
Сигарета обожгла Лаялсу пальцы.
– Я не думал, что Старик знает о моей связи с этой женщиной, но он знал. Всегда знал, старый лис! – Лаялс снова закурил, зашелся кашлем и плотнее запахнул плащ. – Он вызвал меня к себе в тот день, когда Джейкоб и Себила объявили о том, что ждут ребенка…
– Ты зашел слишком далеко, – сказал Старик, не отходя от окна. В его морщинистой руке дымилась сигарета. Синий табачный дым, поднимаясь к потолку, извивался в лучах калифорнийского солнца. Лаялс молчал. – И пути назад уже нет, сынок. – Старик обернулся. Желтое лицо. Темные, крошащиеся зубы. Глаза воспаленные, словно он не спал всю ночь. – Помнишь негритенка без имени? – спросил Старик.
– Помню, сэр.
– Так вот, сейчас ты – этот негритенок. – Старик затянулся, выпустил дым через изогнутый старостью нос…
– В тот день он рассказал мне свою историю. Страшную историю. – Лаялс посмотрел на дневник в руках Джордана. – Я слушал его, чувствуя, как мой переполнившийся мочевой пузырь готов вот-вот лопнуть, но клянусь, в тот момент я был готов скорее помочиться прямо в штаны, чем прервать Старика. Еще одна сигарета. Еще один неофициальный шаг к могиле…
– И вот теперь ты тоже стал частью этого. – Старик замолчал. В воцарившейся тишине было слышно, как потрескивает табак в дымящейся сигарете. – Закуривай, – предложил Старик.