– И чего ты хочешь, юное дарование? – спрашивает его старик.
– Как можно больше! – признается Лаялс.
– Боюсь, для этого одного желания мало. Нужно, по крайней мере, быть чертовски удачливым.
– А я чертовски удачлив, сэр.
– Вот как? И в чьих руках ты думаешь, сейчас твоя судьба?
– В ваших, сэр.
– Вот как? – И старик улыбается. Такая хитрая улыбка старого лиса. – Позволь дать тебе совет. – Он берет Лаялса под руку и выводит на веранду. – Когда-то давно я знал одного мальчишку. Негра. Он рожден был слугой и жил, как слуга. Без имени, без амбиций. И знаешь, о чем он больше всего мечтал?
– О свободе, сэр?
– Он мечтал, чтобы ему дали настоящее имя. Понимаешь? Не Сопля, не слуга, не черномазый. А имя. Просто имя.
– И что с ним стало, сэр?
– Он так его и не получил.
– Нужно было просить большего.
– Верно. Никогда не забывай об этом.
Спустя месяц Лаялс получил повышение. Спустя год возглавил юридический отдел головной организации "Маккейнс Билдинг Компани", а спустя два стал правой рукой самого Старика и его внука. Вот тогда-то и появилась та женщина. Высокая, властная, с длинными, как вороново крыло волосами и твердым взглядом. Женщина – буря. Женщина – шторм. Рядом с ней Лаялс ощущал себя крохотным рыболовецким судном, заплывшим слишком далеко, чтобы бросить вызов стихии. Джейкоб. Джейкоб Маккейн. Да. Это была опасная игра. Иногда, размышляя о своей внезапной страсти, Лаялс гадал, кому из Маккейнов принадлежит эта женщина: Старику, его внуку или же им обоим? И каждый раз ответ, приходивший в голову, был один – эта женщина не может никому принадлежать. И это был вызов. Вызов, который Лаялс не мог не принять…
– Ее звали Себила Леон, – сказал Лаялс, глядя на памятник Барбары Локидж, глядя на памятник женщины, которой никогда не существовало. – Хотя сомневаюсь, что это тоже было ее настоящее имя. Настоящая Себила Леон должна была быть, по меньшей мере, дряхлой старухой, а в этой женщине была жизнь. Лет тридцать, не больше. Ни морщин. Ни сомнений. Лишь только темные, горящие глаза, наполненные страстью…
– Не боишься, что Маккейны узнают о нас? – Себила. Обнаженная. Желанная. Она лежит поверх одеял и смотрит Лаялсу в глаза. Ее тело… О, этот проклятый исток Содома! Они не двигаются. Лишь только мышцы. Лишь только лоно. И это сводит Лаялса с ума. Он напряжен. Чувствует, как пот скатывается со лба, попадает в глаза, наполняет рот солью.
– Я не боюсь, – шепчет он. – Я ничего не боюсь. – Руки его дрожат от напряжения. Все его тело дрожит. Судорога сковывает мышцы. – Я хочу, чтобы ты принадлежала мне.