Суккубус (Вавикин) - страница 38

– У тебя есть имя? – спросил Дени заскучавшего негритенка.

– Нет, сеньор. Мадам Себила говорит, что слугам не нужны имена.

Дени пожал плечами.

– А твой отец, как он называл тебя?

– Соплей, сеньор. Но это имя мне не нравится, сеньор.

– Ладно. – Дени закурил. – Скажи мне вот что, мальчишка. То, что я видел сегодня в доме… Часто такое здесь происходит?

– Не могу знать, сеньор.

– Разве мы не друзья?

– Друзья, но…

– Та женщина, которую я привез, она была здесь прежде?

Негритенок тяжело вздохнул.

– Была, сеньор. Но умоляю вас, если мадам узнает…

– Не узнает. Кто привозил ее?

– Мужчина, сеньор.

– Он ждал ее в машине или же уходил вместе с ней?

– В машине, сеньор.

– И часто ты их здесь видел, мальчишка?

– Я не умею считать, сеньор.

Дени кивнул.

– А водитель? Как он выглядел?

– Высокий и белый, сеньор.

– В моем мире все белые, мальчишка!

– Простите, сеньор, но я никогда не выхожу дальше владений этого дома, сеньор.

– А этот водитель… Он что-нибудь рассказывал тебе?

Дени уснул, и ему приснилось, что его белокурая жена родила ему негритенка. Они шли по улице, и люди смеялись над ними. Их белые дети дудели в клоунские трубы и бренчали в бубны. А потом Дени посмотрел на свои руки и увидел, что они черны, как ночь. Он закатал рукава, разорвал на груди рубашку. Как это? Что это? Он, не понимая, смотрел на свою жену. В голубых глазах Марджи отражалось солнце. Она качала коляску и что-то напевала лежавшему в ней негритенку, делая вид, что не слышит Дени. Никто не слышал его. Мир стал каким-то нереальным. Или это он утратил свою реальность в этом мире? Дени увидел свой дом – маленькую коробчонку зеленого цвета с белым заборчиком. Он дернул калитку так сильно, что она слетела с петель. Вбежал в дом. Отыскал зеркало. Черное лицо с пухлыми губами и широким носом смотрело на него своими большими напуганными глазами. Нет! Это не он! Дени закричал, и губы на черной физиономии повторили его слова. Как же так? Когда же? Дени схватил руками свои жесткие кучерявые волосы, пытаясь вырвать их с корнем. Он тянул и тянул до тех пор, пока кожа на голове не лопнула. Ее лохмотья слезли с черепа, обнажив черное мясо и белые кости. Боже мой! Дени испугался, пытаясь вернуть все на место. Чудовище! Монстр! Он натягивал черную кожу, которая стала для него не более чем маской. Резиновой декорацией мирского маскарада. Продолжая что-то напевать, Марджи встала рядом с ним и сняла свою маску. Белокурые волосы и бледное бескровное лицо остались на тумбочке. Белые зубы Марджи щелкнули, изображая поцелуй. Она легла в кровать, подтянув одеяло к наполненной молоком груди. Дени подошел к детской кроватке. Выбравшись из пеленок, ребенок тянул к нему свои руки. Его черная кожа была аккуратно сложена на стуле, а тело пачкало белые простыни черной кровавой слизью. Как же это? Дени выбрался из своей кожи и лег в кровать. Марджи прижалась к нему. Мясо и сухожилия. Вены и кости. Что может быть более страстным, чем такая искренняя нагота?! Дени тяжело задышал. Мышцы на его ягодицах напряглись. И в этот самый момент он понял, что не нужно бояться. Плоть сама подскажет, чего она хочет. Глаза нужны лишь для отвращения и страха. Безумные картины, увиденные в доме мадам Леон, окружили Дени. Их круговорот подхватил его, сделав своей частью. Чернокожая девушка с белым заячьим хвостиком сжала его лишенные кожи ягодицы. Ее ногти скользнули по его спине. По его венам, сухожилиям, мышцам. Ее кожа была мягкой, но он чувствовал каждый изъян, каждую трещинку. Ее пальцы скользнули под его мышцы, отделяя их от костей. Дени застонал и перевернулся на спину. Мадам Себила смотрела на него сверху вниз. Высокая и властная. Она наступила ему на грудь своей обнаженной ногой. Позволила облизать пальцы. Чернокожая женщина с белым заячьим хвостиком достала из его груди сердце и протянула своей госпоже. Дени видел, как оно бьется в руках мадам Себилы. Видел артерии, которые тянутся от сердца к нему в грудь. Видел кровь, пульсирующую в них. И видел Ивону. Нож в ее руках отсек хрупкие артерии. Мадам Себила подняла сердце над своей головой, позволяя фонтанам крови омыть свое тело. Ив прильнула к своей госпоже, впившись жадным поцелуем в ее губы. Собравшиеся вокруг люди одобрительно захлопали в ладоши. Дени слышал их восхищенные возгласы и громкий смех. Слышал и смеялся вместе с ними. Он стал таким же безумцем, отдав свое сердце во имя этого огня. Во имя этой страсти. А потом он умер и увидел свое тело. Черные вороны клевали его тухлое мясо, и мухи откладывали свои личинки. Его даже не похоронили, как отца негритенка. Просто выкинули на городскую свалку, наряду с прочим мусором. И во второй раз за один сон к Дени пришло озарение. Он понял, что страсть – это нечто большее, чем плоть. К ней нельзя прикоснуться, купить или придумать, как придумывают любовь. Она не сводит тебя с ума. Не превращает в безумца. Нет. Она делает тебя сильным. Сильнее сомнений. Сильнее обстоятельств. Сильнее всех своих страхов. Даже смерть в своей неизбежности потеряет первозданную важность. И никакие стены не устоят перед огнем, горящим в глазах. Отныне все зависит от тебя. Все в твоих руках. И ты знаешь, что нужно делать.