Вскоре наступило время ехать назад – на кичу. Только тогда мы хватились – нет рябого караульного. Кинулись искать. Нашли быстро: бедолага пригрелся на зимнем солнышке и уснул там, где сидел, на ящике, откинув голову на стену свинарника. «Калаш» сиротливо лежал рядом.
– Карася надо проучить… Будет знать, как из-за сигарет гундеть, – с деловитым оживлением предложил неугомонный годок, уже освободившийся от живодёрской работы. Он осторожно поднял с земли лежавший у ног караульного автомат, отошел в сторону и спрятал его в разбросанном на земле сене. Закончив с автоматом, он вернулся и заботливо потрепал за плечо тихо посапывающего стража:
– Эй, зёма…братан…брата-а-ан… подъём! – ласково протянул он.
Рябой карась очнулся и какое-то время оторопело обводил всех заспанными глазами, соображая, что с ним произошло. Вдруг его как будто подбросило. Он начал метаться между нами с перекошенным от ужаса лицом.
– Чё, зема, потерял чего что ли? – заботливо спросил годок, по-отечески кладя руку на плечо карася.
– А-а-автомат… – заикался караульный.
– Не понял… – участливо склонил к нему ухо годок.
– Автомат не видели?..
– Чё?
– Автомат?!.. Не брали?… – по щекам рябого караульного уже катились слёзы.
– Ты, чё, блин, братан, автомат просрал?! – годок до предела выпятил из орбит и без того луповатые глаза.
На карася было жалко смотреть. Еще теплящаяся надежда покидала его лицо, уступая место голому ужасу.
– Ну, теперь тебе писец, братан, – добил карася годок: – Потеря оружия, сон на боевом посту. От двух до пяти лет дисбата. Это, если не расстреляют… Выведут в чисто поле, поставят лицом к стенке и пулю в лоб двумя очередями… Вешайся, дух…
У караульного подкосились ноги. Он пошатнулся и точно бы шлепнулся на землю, если бы мы не подхватили его. С него было достаточно, а то ещё хватит инфаркт, отвечай потом. Отойдя в сторону, годок лениво ковырнул ногой сено: – Слышь, братан, я тут нашел кое-что, погляди-ка?…Не твой?
– Мой!!! Мой автомат!!! Ребята, спасибо! Мой!!! – просиявший карась прижал автомат к своей груди, готовый обнять и расцеловать своего спасителя.
Годок благодушно осадил его порыв и, потрепав по плечу, добавил:
– Че б ты без меня делал, салага. Последний раз тебя спасаю. Ладно, помни мою доброту. Чтоб больше я не слышал, что ты из-за сигарет здесь гундишь и к завтраму пачку родишь, понял?
Благодарный карась понял. Он хлопал глазами и только счастливо кивал, даже не думая возражать.