– Ты чё! Один напополам разрезал что ли!?.
– Никак нет, тащ лейтенант. Я крысёнка поймал! – захлопал глазами хохол.
– Ты кому заливаешь, Прокопэнко. Крысёнка! Вот сейчас всю партию забракую и…
– Что вы, товарищ лейтенант, – перепугался хохол, – я не специально. Может, один случайно надрезался?
– Случайно. В следующий раз все повычеркиваю. Усёк?
– Так точно тащ-лейтенант! Случайно надрезался.
– Всё. Свободен. Шесть записываю. – медик раздраженно сделал соответствующую отметку в учётной книге.
Головка брезгливо приподнял двумя пальцами согнутую вдвое газету с крысиными хвостами и, открыв иллюминатор, с облегчением вышвырнул и газету, и содержимое в далеко не лазурные воды бухты Золотого Рога.
– Товарищ лейтенант! – Прокопенко всё ещё топтался около двери медкаюты.
– Что ещё?
– Вот, грибок на ноге: дайте чего-нибудь!
– Где грибок?
– Да вот… – скинув правый прогар, хохол, с трудом стянул с ноги липкий носок.
Головка отдернул руку и отшатнулся. В нос шибануло приторно-кислым запахом.
– Это грибок!? У тебя же пол-ноги нет! Ты что, ноги-то вообще не моешь?!
– Я мою… Понемногу началось…. Дайте чего-нибудь, тащ– лейтенант!
Морща нос от заполнившего медкаюту запаха, медик принялся рыться в своём лекарственном шкафчике.
– С крысами надо меньше возиться, – зло проговорил медик, вытаскивая из лекарственных глубин вездесущую мазь Вишневского. – На, лечись. Прогар паром пропарь, чтоб всю гадость поубивать. А носки выкинь! Они у тебя уже шевелится!
Опустив голову и зажав в руках бутылёк с мазью, Прокопенко заковылял по коридору бормоча себе под нос: «Выкинь… А где я другие носки возьму… Рожу…»
Проводив хохла взглядом, я просунул голову в медкаюту:
– Товарищ лейтенант!
– А тебе чего?
– Вот, руки…Экзема…А меня в наряд, на камбуз, – я вытянул вперёд расчёсанные до крови руки.
– Ещё один, – Головка брезгливо приподнял двумя пальцами меня за край рукава мою руку и окинул её подозрительным взглядом. – Похоже на чесотку…
– Нет. Это у меня раздражение, тащ лейтенант, от кислот, грязной воды… С детства такая фигня… Освободите от наряда по камбузу.
Головка недоверчиво покосился на меня.
– Ушлый больно. Всё освободи, да освободи. Ничего с тобой не случится. На серную мазь. Будешь мазаться. На всякий случай, если чесотка.
– Да не чесотка это, я же знаю, у меня с детства это… От серной мази кожа сохнет. Может, в госпиталь показаться?
– Что, в город захотел? Мажься серной. Разговор окончен.
Другого от Головки, в общем-то, я и не ожидал. Месяца два назад на корабле была эпидемия дифтерии (ну это когда горло распухает и дышать непросто); правда, заболел только один матрос. Но на всём корабле на месяц объявили карантин. Понаехало проверяющих – не протолкнёшься, пропаривали паром всё бельё, подушки, матрасы. Головка носился месяц туда-сюда, как ошпаренный. Суеты и проверок теперь ещё и на случай чесотки ему явно не хотелось.