— И меня тоже, сэр, — выпалила она. — В неприятное положение меня загнали фантазии и неосторожные желания, а не практический опыт.
— Ясно. — Но он ничего не понимал. — Я пытаюсь понять. Вы вели дневник, в котором делали записи сексуального содержания?
— Вам придется точно сказать, что вы имеете в виду, чтобы я могла ответить на ваш вопрос.
Он бы сказал, черт побери. Только не молодой школьной учительнице, которая, похоже, никогда не повышала голоса и писала… что-то эротическое в своем дневнике.
— При всем уважении к вам, мисс Боскасл, я не совсем понимаю, что вы мне говорите.
— Ох, это действительно имеет значение?
— Если говорить честно…
— Другого я от вас не жду, кроме того, мы вынуждены быть честными и доверять друг другу.
— Да, совершенно верно. Есть в дневнике что-то, обвиняющее конкретных персон?
— Придется тюрьму построить, если можно обвинять за любовные деяния.
— При определенных обстоятельствах можно. Не собираюсь быть невежливым, но позволю себе сказать, что ваше семейство, вероятно, можно обвинить в больших проступках, чем вы можете сочинить.
— Возможно. — Она сложила руки на коленях, ее взгляд был полон раскаяния. — Но они никогда не были так живо описаны.
Он шумно выдохнул.
— Если только вы не оклеветали в своих писаниях герцогиню Веллингтон, например, или…
— Герцога Уинфилда, — мрачно кивнула она.
— В самом деле? — усмехнулся сэр Дэниел. — Я уверен, что он привык быть темой пересудов.
Шарлотта молчала.
— Хорошо. А теперь описание самого дневника…
Потянувшись за кресло, Шарлотта вытащила красивую книгу в кожаном переплете и с золотым обрезом.
— Надеюсь, она пуста? По крайней мере пока.
— Навечно, — вздохнула Шарлотта.
Сэр Дэниел покинул дом на Парк-лейн с пустым дневником и с огромным куском ветчины, который маркиза велела передать его экономке.
— Она сделает вкусные бутерброды вам и детям. У вас измученный вид, сэр Дэниел.
— Извините, мадам.
Маркиза Седжкрофт понизила голос:
— Вы сможете найти дневник?
— Возможно, мадам. Проблема в том, чтобы выследить его раньше, чем публика узнает о его пропаже.
Шарлотта вернулась в академию и остаток дня провела словно в тумане, занимаясь рутинными делами. Судя по лукавым улыбкам, девочкам уже известны новости о ее помолвке, и мисс Пеппертри наверняка предупредила их, что это не тема для обсуждения.
Но во время общего чаепития, когда Шарлотта получила записку от Грейсона, извещавшую о том, что он, Джейн и Гидеон приглашают ее сегодня вечером в театр, разразилась анархия.
— Театр? — вслух сказала она, с запиской в одной руке и чашкой в другой. — Это будет мое первое появление на публике в качестве нареченной герцога, а мне нечего надеть. Придется отказаться.