— Как будто она может выйти за кого угодно без разрешения семьи.
Молчавший до сих пор мужчина задумчиво переводил взгляд с Гидеона на Шарлотту. Гидеон подумал, что если не считать разницы в цвете волос, этот задумчивый тип похож… черт побери, он, должно быть, ее брат. Гидеон оценивающе посмотрел на высокого. Его голубые глаза выдавали общую родословную.
Он перевел взгляд на Шарлотту.
— Это ваши…
— …братья, — договорила она. — Невероятно, но правда мы похожи как капли воды? А это мистер Филипп Морленд, мой старый… друг.
Филипп. Смутные воспоминания всплыли в голове Гидеона.
Где он слышал это имя раньше? Определенно не от Шарлотты. Но ее дневник… ода. Гидеон фыркнул. Филипп был предметом ее безумного увлечения в юности. И разбил ей сердце. Стоит ли об этом беспокоиться? Стоит. Если Филипп вернет ее симпатию, ему, Гидеону, не придется стоять у края пропасти под названием «супружество».
И все-таки никто не может безнаказанно вмешиваться в его дела, даже если он потерял контроль над своей судьбой. Гидеон чувствовал себя глупцом, оказавшись в этой ситуации. И чтобы усугубить ее, ему ничья помощь не нужна.
Он угрожающе шагнул вперед. Словно предвкушая стычку, группа проходивших, мимо зрителей остановилась поглазеть.
Герцог в обществе неизвестной леди — уже одного этого достаточно, чтобы возбудить интерес.
Но если герцог вызовет на дуэль человека в театре, это более волнующе, чем та пьеса, которую они только что посмотрели.
— Что дает вам право приближаться к этой леди?
Нахал выпрямился, поравнявшись с его подбородком.
— Вы, безусловно, не знаете, кто я, иначе вы не посмели бы задавать этот вопрос.
Гидеон усмехнулся:
— А вы наверняка не знаете, что я сделаю все, что пожелаю. И не распускайте свои липкие руки.
— Липкие? Липкие?!
Гидеон с энтузиазмом кивнул:
— Именно. Слизняк оставляет липкий след всюду, где ползет.
— О Господи. — Шарлотта резко развернула веер и принялась обмахиваться, словно намереваясь охладить пыл. — Джентльмены, остановитесь, пожалуйста, это зашло слишком далеко.
Гидеон отступил на безопасное расстояние, признавая, что Шарлотта со своим единственным, на вид пустяковым и бесполезным аксессуаром опаснее, чем можно судить по ее деликатной внешности. Фактически все в Шарлотте вводит в заблуждение. Как еще он мог объяснить то, что стоит в театральном фойе, кипя гневом, и готов защищать ее, если даже это будет стоить ему жизни?
Потом Шарлотта улыбнулась ему, и уже не имело значения, обманом она заманила его в брачную ловушку или нет. В каких-то незапятнанных уголках своего сердца Гидеон знал, что ее намерения чистые и страстные, и ему следует охранять ее ради себя самого.