Когда впереди открылся синий океанский простор, Зигги вспомнил великого американца Уолта Уитмена. Уолт путешествовал по дорогам Бруклина и Лонг-Айленда. Если бы Уолт перенесся в наше время и попытался выйти на дорогу сегодня, 4 июля, то немедленно погиб бы в автокатастрофе. Что ж, прогресс не ведает жалости. Однако он не заглушил песни Уолта о независимом, дружелюбном, душевно здоровом человеке, верующем в свое предназначение, в откровение, которое он несет миру. Поэзия Уолта не слишком импонировала Зигги. Ему были не по вкусу и всякие эксцессы в личной жизни поэта. С его точки зрения, значение Уолта совсем в другом: благодаря воззрениям поэта середина жизни человека трактовалась как период откровенности. А откровенность пробуждает жизненные силы, возвращает молодость. Уитмен посиживал себе спокойно в публичной библиотеке, в удобстве и тепле, но в один прекрасный день задался вопросом: «Что я потерял в этих библиотеках, зачем штудирую греческую и римскую мифологию? Там, за стенами, меня ждет новая страна, на которую пора взглянуть незамутненным взором».
Неужели все та же греко-римская мифология не дает увидеть сегодняшнюю Америку ему, Зигги Мотли? Что за шоры у него на глазах? Кто их на него надел?
Он терпеть не мог, когда его превозносили как импресарио талантливых исполнителей, называли вершителем судеб. Похвала только усиливала ощущение неудачливости в жизни. Ведь хвалили за то, что его место — где-то на обочине. Нет, побоку! Он не собирался всю жизнь оставаться импресарио. Просто занимался этим в свободные часы, часы превращались в дни, и так далее… Он даже не знал, зачем несется сейчас в лимузине по широкой современной автостраде, распугивая людей. Зачем ему эта красивая девушка на заднем сиденье, которую он время от времени прочувствованно предлагает покупателям как товар первой свежести? Каким образом человек становится тем, что он есть? Мотли вспомнил про железнодорожного магната Янга, покончившего жизнь самоубийством: оказалось, что магнат баловался стишками в то самое время, когда акционеры волновались из-за его манипуляций с их акциями. Зигги был также знаком с миллионером, нажившимся на торговле недвижимостью, писавшим серьезные пьесы на благородные сюжеты и одновременно сознательно ставившим на Бродвее откровенную халтуру, мечтая о шумном успехе. Такова была тайная сторона американской жизни, с которой он был хорошо знаком: люди порой возвращались к своим корням, но делали это лишь урывками. О Америка, ты вообще живешь урывками, посвящая основное время убийству!