В щели появилась голова проводника.
— Следующая — Юнион-Сити.
Барни разлепил глаза, но не увидел ничего, кроме все тех же неряшливых, кое-как сколоченных халуп. Дремать и просыпаться было еще хуже, чем бодрствовать. Он чувствовал тяжесть от недосыпа и физическую разбитость. Туфли Сиам валялись на полу. Он выбрался из кресла, подошел к двери женского туалета и постучал. Ответа не было. Он опять постучал. Снова молчание.
— Есть там кто-нибудь?
Тишина. Он не сомневался, что она спрыгнула с поезда. Прощай, денежная работенка! Стоило на минуту ослабить бдительность — и результат налицо. С другой стороны, поведение привлекательной женщины очень обманчиво. Красивая оболочка зачастую вводит в заблуждение. Он ухитрился повернуть защелку на ручке и заглянул в туалет. Кабина имела зеркала с трех сторон, поэтому он узрел бесконечное количество отражений Сиам, восседающей на закрытом унитазе. У ее ног стояла открытая сумка.
Он протиснулся в туалет, разгоняя ладонью дым. Когда он приподнял ее лицо за подбородок, на него глянули стеклянные, незрячие глаза. В сумке валялись коричневые самокрутки со свернутыми кончиками. Он выгреб все это хозяйство из сумки, поднял наркоманку с унитаза, открыл крышку и смыл все самокрутки на пробегающие внизу шпалы.
— Сиам?
Он отнес ее в купе.
— Подонок Додж! — простонала она. Ее накрашенные веки были закрыты, но подрагивали. — Как он меня унизил! Маленькую, молоденькую дуру, рвущуюся на сцену! — Она прикусила губу, чтобы не разрыдаться. — Вот подонок!
Он усадил ее в кресло. Вагон залязгал перед остановкой. Снаружи раздавались звонки — состав приближался к станции. Барни заглянул в туалет, отмотал туалетной бумаги, смочил ее водой, вернулся к Сиам и смыл с ее лица копоть.
— Оставь меня в покое! — огрызнулась она, не открывая век. — Как можно отомстить таким подонкам? — Она схватила себя за горло, едва не вонзив в него ногти, покрытые серебристым лаком. — Какая я уродина! Уродина, как все эти Хобокены, Вихокены, Ньюарки, Юнион-Сити!
Он сходил за новой порцией мокрой бумаги. Пока он вытирал ей лицо, она причитала:
— Я выступала в Ойл-Сити, Хаммонде, Гэри, Ист-Чикаго, Гузпорте. Видишь, какая я известная! — На мокрой бумаге появились разноцветные полосы. — Мои глаза! — завопила она и прижала ладони к вискам. — Глаза!
Он приложил мокрые бумажные комки ей к глазам.
— Ооооо! — Ей стало легче.
Барни убрал от ее глаз мокрую бумагу. Она была покрыта синими и черными разводами от туши. После этого стал вытирать ей лицо собственным носовым платком. Сиам распахнула глаза и попыталась сфокусировать взгляд.