Дальше они брели в молчании. Он ослабил узел галстука, расстегнул воротник, снял пиджак и просто набросил его на плечи. Она расстегнула ремешок на платье. Она устала, на нее напала зевота, она опиралась на его плечо.
Дорога сделалась шире, домов стало меньше, потом они вообще остались позади. Машины, ехавшие им навстречу, притормаживали, люди за рулем смотрели на них с любопытством. Таксист дал сигнал и помигал лампочкой поворота. Дорога, ведущая в сторону, к реке, переходила в главное шоссе. Расстояние оказалось гораздо короче, чем предполагалось, не четыре-пять миль, здесь не было и трех, но им привиделось, что они преодолели все десять. Воздух стал свежее. Впереди громоздилось придорожное кабаре, мрачное, точно дом с привидениями. Вокруг этой деревянной постройки в готическом стиле завывал ветер. Под его напором лязгал уходящий во тьму флагшток. Через дорогу был натянут хлопающий белый плакат.
Когда ветер стих, плакат обвис, но при следующем порыве надулся, как парус. На нем проступили слова:
ТОЛЬКО СЕГОДНЯ!
ВСЕГО ОДИН СЕКСУАЛЬНЕЙШИЙ ВЕЧЕР!
СИАМ МАЙАМИ!
НЕПОДРАЖАЕМО!
Барни расплатился с таксистом. Машина уехала. Погруженный во мрак дом отчаянно скрипел на ветру. Сиам отвернулась от жуткого строения и закрыла глаза. Она делала над собой усилие, чтобы смириться с реальностью, но напрасно. Барни оставил вещи на дороге, взял ее на руки и понес. Он чувствовал, как она старается подавить разочарование.
За углом на них налетел ветер. Он нагнул голову и придержал рукой ее платье. Гравий под ногами сменился травой. Он поднял голову. Оказалось, что они стоят на утесе. Впереди расстилалась бескрайняя чернота — река Гудзон. Вдали горделиво светился, бросая вызов ночи, город Нью-Йорк. Это творение человеческих рук жило даже в темноте, тогда как речные берега были погружены в сон.
Он зашел под козырек, чтобы укрыться от ветра. За двойными стеклянными дверями горел зеленый ночник и клубился сигаретный дым. Барни постучал и осторожно поставил Сиам на ноги. Кафельный пол был холодным, и она открыла глаза.
— Как ты смеешь ставить меня на такой холодный пол?
— А ты посмотри на воду.
Она послушалась.
— Это только декорации. — Она помолчала. — Город у меня внутри. Когда мне делают рентген грудной клетки, то на снимке получается ночной Нью-Йорк.
Из-за стола поднялась мужская фигура. Человек мучительно пытался стряхнуть с себя сон, буквально пригвоздивший его к стулу, он прогонял дремоту с каждым шагом. Имел мешковатый вид и смотрел на гостей сурово. Как всё ночные сторожа, он походил на безработного. В руке был зажат револьвер.