.
По гораздо серьезнее было редакционное примечание к статье, которое, собственно говоря, и стало началом полемики. Вне газетного контекста это примечание не обладает самостоятельным значением и даже выглядит как чуть ли не еще одна реплика Северянина. Недаром, составляя сборник статей и воспоминаний «Уснувшие весны»[798], он переписал это примечание за текстом своей статьи, никак не отделяя от собственных слов. А между тем дело было гораздо серьезнее.
В примечании говорилось: «Сидит себе Игорь Северянин в глуши Эстонии, ловит рыбу, питается акридами, никого не трогает, не суетится. А в Париже издается веселенький журнальчик, в котором Адамович еженедельно болтает, а Георгий Иванов еженедельно вспоминает[799]. И эти две великие посредственности взяли на себя смелость «руководить», с благословения покойного М.М. Винавера, литературно-художественным вкусом русской эмиграции! «Еженедельно вспоминает» Георгий Иванов как камердинер, для которого нет героев. С тем ерничеством дурного тона, на который способны только неудачники, Адамович болтает на тему «Анатоль Франс и я»; снисходительно треплет по плечу Бетховена (он, Адамович, «преодолел» Бетховена!), а Георгий Иванов «вспоминает», как он. будучи мальчиком, ходил по чужим передним и кухням»[800].
Понятно, что тон примечания был малоприятен, но «Звено» и его авторы проигнорировали ситуацию. Аргументы в их защиту нашел знаменитый критик Антон Крайний, со свойственной ему остротой мышления увидев, что дело не просто в тоне, а в самой сути примечания. Собственно говоря, все его открытое письмо редакции «За свободу!», озаглавленное «Неловкость», начинается (если не считать нескольких вводных фраз) положением, сразу берущим быка за рога: «...о самой статье я говорить почти не буду, остановлюсь, главным образом, на редакционном к ней примечании. Оно по теме и по тонам находится в близкой связи с недавней статьей Философова «Гроб повапленный» <...> Редакции «За свободу!», а также Философову очень не нравится парижский журнал «Звено» вместе с его сотрудниками»[801]. Вот это уловление связи между внешне малозначительным запальчивым высказыванием редакции «За свободу!», то есть Философова прежде всего, и статьей, появившейся уже несколько месяцев назад, обнажает суть спора тем более важного, что он сразу же переводится в «старинный спор славян между собою», поскольку Зинаида Гиппиус и Дмитрий Философов были связаны между собою столь давними, и не только личными, но и творческими, и мировоззренческими отношениями[802], что всякий их раздор должен был неминуемо стать принципиальным, обнажающим самые принципы отношения различных не только представителей, но и целых ветвей эмигрантской культуры к событиям современности.