Еще окрылиться робело
Души несказанное слово,—
А юным очам голубела
Радость покрова.
И долго незримого храма
Дымилось явленное чудо,
И застила синь фимиама
Блеск изумруда.
(«Покров»).
А очи и дух Вяч. Иванова всегда юны, несмотря на мудрость, оттого восторг, пыл и несомненный темперамент. Не отроческой, а зрелой юности. Где мужественность определенна, невзирая на нежность, порывистость и остановки тишины:
Сердце, стань!
Сердце, стань!
Вяч. Иванов часто делает себя лунным, открывая свои глаза прозрению, гаданию, ночи, но состав его более солнечный и мужественный, неудержимо влечет его на предопределенный путь и туманы более похожи на пелену, которой кипучая кровь застилает глаза порою, на «синь фимиама» которая застит блеск изумруда, нежели на «лунный ладан», в котором любо купаться А. Блоку. Поэзия Вяч. Иванова — звук труб и флейт, шум крыльев, бег белых коней, которые станут[947] с нежным ржанием только в час жертвенной тишины.
Говорить ли нам о технике? пусть другие это сделают со спокойным духом, мы же напомним, что техника стиха, общих и частичных форм, теперь имеет лишь двух мастеров: Валерия Брюсова и Вяч. Иванова.
М. Кузмин»[948].
История данной рецензии теснейшим образом связана с процессами, происходившими в русском символизме (ассоциировавшемся с искусством вообще) в начале 1910-х годов. После серьезного кризиса, означенного известной полемикой 1910 года, дальнейшее развитие символизма должно было быть связано с какими-то печатными органами, позволявшими авторам не только демонстрировать свои новые художественные произведения (что могло быть сделано и во внепартийных органах), но и печатать теоретические и собственно критические статьи. Именно таким журналом долженствовал стать «двухмесячник издательства «Мусагет»» «Труды и дни». Первоначально он замышлялся как печатный орган прежде всего трех поэтов — Блока, Андрея Белого и Вяч. Иванова, а также, до некоторой степени, его издателя и человека, добывавшего деньги на содержание всего «Мусагета» — Э.К. Метнера[949]. Однако во время своего пребывания на «башне» Вяч. Иванова в январе 1912 г. Андрей Белый счел необходимым привлечь к участию в журнале ряд людей, способных не просто расширить круг вкладчиков, но — ив первую очередь — создать картину серьезных теоретических исканий не только трех (или четырех) основателей журнала, но и ряда других сотрудников. Об этом своем намерении он сообщал Э.К. Метнеру 30 января: «Говорил со многими по поводу журнала; намечаются желающие сотрудничать. Профессор Аничков постарается написать нам для нас (скоро); на днях веду разговор с Сюннербергом; Кузмин пишет о «Cor ardens». Блок пишет статью»