Но она была просто неподражаема:
— Миленький, ну что ты сердишься? Я же все равно твоя. В конце-то концов, что от меня — убудет?
К Зуеву снова вернулось чувство юмора:
— Не убудет, не убудет! — он похлопал ее пониже пояса. — А вот если прибудет… Тогда на подводный флот не надейся.
— Развод?
— Смотря кто в маневрах участвовал. Какая-нибудь там авиация или морская пехота — все! Крышка. А если подводный флот…
— Циник! — захохотала Наталья, обнимая Зуева.
Вскоре Слава уехал на Север. Его племянница, обещанная по телефону, не появилась на свет. И при чем тут давно прошедшие дни?
Иванов шел по Арбату и не знал, кому теперь звонить и куда себя деть. Встреча с сестрой и обед в шашлычной только усугубили беспорядок в душе. Ощущение какой-то незавершенности и недостаточности и вместе какого-то неосознанного излишества не покидало его.
6
Дмитрий Медведев, как Пушкин, шутливо называл себя мещанином. В пору своей студенческой молодости, в те самые времена, когда московские отроки пели на вечеринках «Я встретил вас», вошло в обычай разбирать свои родословные. Миша Бриш — тогдашний студент Бауманского — первый обнаружил в себе одну тридцать вторую голубой крови. Не зря еще в школе к нему прилепилась репутация «идущего впереди». Другой приятель Медведева — Вячеслав Зуев учился в военном училище, и не в Москве, но имел, по слухам, одну шестнадцатую. Что оставалось делать Медведеву? Студент первого курса МФТИ в разгар зимней сессии начал изводить ватманские листы. Он вычерчивал родословное древо. Хотелось с помощью времени познать самого себя. Но философия при этом исчезла куда-то. Миша Бриш еще в школе дал Медведеву кличку: Предсказатель событий. «Если ты разгадываешь будущее, — говорил он Медведеву, — то с прошлым-то тебе просто нечего делать!». Ничего, кроме подспорья в изучении истории, не получилось из этих вычерчиваний. Зато история повернулась к Медведеву иным, неожиданным для него боком. Выяснилось, что отцовская стихия ключом била из толщи дальних боярских родов, а материнская скромно струилась из ближайших недр черносошного тверского крестьянства. Медведев изучил даже геральдику своих предшественников, положивших начало многим созвездиям потомственных военных, купцов, священников и мещан. При этом родословное древо обнаружило странное свойство: оно росло как бы в обратную сторону, переворачивалось с ног на голову, крона преобразовывалась в систему корней.
Позже Медведев применил к этому переходу математический метод, постепенно запутался и потерял интерес к своей родословной. Только отец, умерший в тот год, когда Дима закончил МФТИ, вновь и вновь будил интерес к прошлому. Будучи ученым-географом, он внушал своему сыну необычные истины, которые забывались. Но они вдруг всплывали в сознании, вспыхивали многие годы спустя. Разглядывая астролябию петровских времен, стоявшую на особом столике в кабинете отца, Дима то и дело стукал себя по лбу: случайный взгляд на карту прояснял забытые отцовские намеки и недоговоренности. Отец утверждал, например, что Аляску мы продали американцам за конфеты, что в Калифорнии и до сих пор звонят русские колокола.