— Вперед! — блестящая фигура первый скрылась в выводной трубе. Повинуясь приказу, десантники двинулись вглубь корабля, по следам так скоро убравшихся лигийских охранников. Антор ковылял сзади, чувствуя, как на ходу превращается в развалину — голова раскалывалась, руки дрожали, ко всему прибавилось еще и головокружение — он со страхом чувствовал подкрадывающуюся истому припадка. «К черту бы послать эти игры…» Поискал глазами Мовая — вон он, в голове колонны. Возвращается по своим следам — тут надо быть настороже, как бы не напороться на засаду… Хонниец, борясь с дурнотой, кое-как прощупал окрестности — вроде чисто. Далеко еще? У афрана не спросишь — не кричать же во весь голос и во всю мощь динамиков.
После пятиминутного марша прозвучал сигнал готовности — Антор посмотрел на проекцию плана и присвистнул от удивления. Фокусировочная камера реактора! Он поразился, как не додумался до этого сам — ведь это единственное место внутри корабля с энергозащитой. Понятно, почему он не мог нащупать мыслепульс… Постой, а как же афран смог вырваться оттуда? В голове мутилось, и Антор махнул рукой — выяснится. Все в конце концов выяснится — кроме того, когда же будет отдых.
Конечно, в таком состоянии разведчик из него никудышный, иначе он обнаружил бы их гораздо раньше — глядя на экран, на россыпь огоньков целей, он замычал от отчаяния — опять! Чужая злоба сверлила мозг какой-то адской бормашиной, причиняя невыносимую боль — десантники шарахнулись в стороны, на ходу разворачиваясь в боевой порядок. Эти люди боялись его страхом, мгновенно реагируя на то, что всегда считалось постыдным и тщательно скрывалось. Теперь страх стал оружием… «Осталось вооружиться похотью или стыдом», — мрачно думал Антор, с равнодушием отчаяния топая впереди. Впереди — как всегда.
…Но не один! Вынырнувшая откуда-то тень оказалась Моваем Нга — не говоря ни слова, он пристроился рядом. Хонниец промолчал, ощущая что-то вроде смутной благодарности, смешанной с досадой — ему было совсем плохо… Происходившее начинало казаться бредом — огоньки на экране увеличивались, разбухали, наползая один на другой, подмаргивая со злорадным ехидством — что мол, съел? Они вытесняли окружающее пространство, обволакивали тошнотворным тягучим светом — в блеклых всполохах метались чьи-то тени, отдаленно звучали команды, выстрелы… Гнусный зеленоватый сумрак затягивал в свою трясину — Антор старался вырваться из кошмара… Светящаяся паутина пеленгов разрывала сознание — искорки, искорки, искорки… и каждая впивается в мозг раскаленной иглой!