Армия прорыва уже пришла в движение. Висящий над полем боя черный спутник-шпион послал командный импульс за несколько секунд до своей гибели от металлического наконечника превратившейся в ракетное пламя стрелы — дикарского оружия космической эры… Все готово. Стая стратосферных самолетов ушла в фиолетовое небо, помаргивая огоньками боковых дюз; сотрясая землю, начали разворачиваться танки, колеблясь контурами в маскировочном мареве; во все стороны прыснули юркие пехотинцы в легких скафандрах — перепархивая с пригорка на пригорок, они начали догонять далеко ушедших прорывателей, время от времени высвечивая почву впереди себя безобидными на вид синеватыми лучами. Под землей сизые от окалины «кроты» продолжали свою работу — выведя на бросок прорывателей, они теперь нащупывали следы подземного врага и медленно маневрировали, стараясь занять выгодную позицию в более мягких породах… Можно начинать.
…Прорыватели разметали передовой заслон, как пук гнилой соломы — Антор и сейчас еще помнил ту пьянящую легкость, упоение, с каким он расстреливал взлетающие тени — трах, трах, брызги, искры, огонь! Прямо в лицо ему швырнуло какие-то дымящиеся ошметки — то ли машинные потроха, то ли человеческие, уже неотличимые от машинных. Хохоча во все горло, он наступил на них, пьяный от своего всемогущества… Химическая терапия вытравила все чувства, оставив лишь инстинкты — страх, ярость, голод, секс…Торжество хищника над жертвой застилало рассудок пеленой удовлетворения — ни один наркотик не давал подобного.
Попытка накрыть из радиационным конусом не удалась — потеряв нескольких человек, пехотинцы рассеялись на расстоянии нескольких десятков километров и с удвоенным ожесточением рванулись вперед, круша все на своем пути. Так они продвинулись еще километров на пятьдесят. Армия была на подходе — при успехе она должна была подпереть их в момент наибольшего продвижения и хлынуть на врага все сметающим потоком… Сейчас, по всем правилам, им следовало занять оборону и ждать штурма — своих, идущих следом, или чужих, уже наверняка перебрасывающих к месту прорыва мобильные части. Антор, продолжая на средней скорости идти к горизонту, по инерции задал «Упырю» программу рекгонсцировки. Потом отменил ее, мучимый обычным после боя мутным похмельем — действие накачки прошло, сейчас он был просто человеком, а не одержимой манией убийства бестией. И ему было просто, по человечески страшно…
Наконец, он вспомнил — и тут же прибавил шагу. Контакта с партнерами пока не было — не дожидаясь вызовов, он отключил все каналы связи. Нестандартное, своевольное решение — он впервые ощутил свое одиночество на этой перепаханной равнине. Ускорив шаг до маршевого, несколько раз оглядел сферу обзора, ощущая, как ему становиться жарко — он уже совершал то, что на языке устава называлось дезертирством. Позыв связаться с кем-нибудь из команды Ойла был почти неодолим — пришлось перебарывать трусливое цепляние… «На миру и смерть красна» — но он сам установил правила. Сейчас важнее было уйти из зоны ожидаемого контакта основных сил, в которой неумолимые законы статистики в условиях кибернетической войны обрекали его на смерть. Чем дольше ты в зоне боевых действий, тем выше вероятность гибели, и по истечению какого-то срока гибель становиться неизбежной. Помощи ждать неоткуда — в спешке стянутые наземные силы Лиги уже наверняка начали сковывание армии прорыва, и вскоре, сцепившись бронированными бивнями, они надавят друг на друга в безумном хряске встречного боя, плюща в лепешку танки, подземоходы, орудия, самолеты… Битва занималась огромным заревом, охватившим весь континент — едва ли хоть какая-то жизнь уцелеет на поверхности, если она не заключена в стальной панцирь или не укрыта надежной землей. Но и броня, и земля не гарантируют существования, если нечем убивать.