Пока мы ехали, я пела Дэнни испанские песни своего детства и чувствовала, что он слышит мелодию. Он даже качал ручонкой в такт моему пению. Чувствовалось, ему это очень нравится. Я ждала, что он начнет мне подпевать, но увы. Он молчал, словно притаившийся зайчонок или птенец.
Старый Хатфилдский дворец уже давно служил детскими яслями для королевских детей и их сверстников из семей придворной знати. Место это было выбрано из-за чистого воздуха и близости к Лондону. Этим удобства дворца заканчивались. Его маленькие окна пропускали мало света, а потемневшие вертикальные балки по фасаду придавали ему сходство с домом какого-нибудь провинциального сквайра. Поскольку конюшни находились не при дворце, а на некотором расстоянии, нам с Дэнни пришлось слезть с лошади и дальше идти пешком.
В зале не было никого, если не считать парня-истопника, принесшего дрова для камина. (Принцесса вечно мерзла и приказывала топить даже летом.)
— Все в саду, — пояснил истопник. — Пьесу разыгрывают.
Он кивнул мне в сторону другой двери. Я повела Дэнни туда. Дверь открывалась в коридорчик, в конце которого была еще одна дверь. Открыв ее, мы оказались во внутреннем дворе.
Если здесь и играли пьесу, то она закончилась до нашего прихода. Мы попали на игру в жмурки. На траве валялись лоскуты золотистой и серебристой материи и опрокинутые стулья. Фрейлины Елизаветы с веселыми криками бегали от мужчины, пытавшегося их поймать. Его глаза были завязаны темным шарфом. Когда мы подходили, ему удалось поймать одну из фрейлин за подол платья. Он притянул девушку к себе, но та выскользнула и убежала. Потом играющие со смехом и шутками закружили его и вновь разбежались. Ловец чаще всего хватал руками воздух, только слыша вокруг смеющиеся голоса, в которых девичья игривость перемешивалась с женским желанием. И, конечно же, Елизавета бегала и смеялась вместе со всеми. Ее капюшон был откинут, рыжие волосы разметались по плечам. Она раскраснелась от бега и от смеха и ничем не напоминала прежнюю Елизавету, объятую страхом. В ней невозможно было узнать принцессу, безобразно раздутую водянкой. Она входила в лето своей жизни, обретая силу женщины. Она ликовала в ожидании трона. Сейчас Елизавета была ожившей принцессой из сказки: красивая, могущественная, своевольная и уверенная в себе.
— Ну и ну, — прошептала я, поражаясь ее торопливости.
Елизавета коснулась плеча ловца, заставив его броситься за нею. На этот раз он был слишком проворен, а она — медлительнее прежнего. Ловец ухватил принцессу за талию. Елизавета попыталась вырваться, но его руки держали ее крепко. У него были завязаны глаза, но его нос наверняка улавливал запах ее пота и аромат, исходящий от волос. Должно быть, он сразу понял, кого поймал.