— Ты украл, мерзавец? — допытывался есаул.
— Никак нет, вашскобродь, не воровал!
— Врешь, подлец! По глазам вижу — врешь!
Суетин, глядя на есаула ангельски невинными глазами, божился, что он этого поросенка в глаза не видал, что у него и в уме не было никогда сделать такую пакость. Но есаул нажимал:
— Заморю мерзавца под шашкой! Лучше сознавайся, ты спер поросенка, больше некому! Кто другой сможет так обработать, что и концов не найдешь, один ты ловкач на такие штучки!
Это и подкупило Афанасия. Польщенный таким высоким о себе мнением начальства, он скосил глаза в сторону, признался:
— Оно-то верно, вашскобродие, где уж им так спрятать!.. — Он снова глянул на есаула, и лицо его расплылось в улыбке, как блин на сковородке. — Кишка у них тонка супротив Афоньки!
— То-то же, дурачина, — уже миролюбиво заговорил есаул.
Тем было дело и кончилось, если бы не подвела Афанасия чрезмерная откровенность. Гнев есаула прошел, и он, как видно, решил не наказывать Афанасия, а только спросил его: куда же спрятал его, поросенка-то?
— В сумы, вашскобродь!
— В сумы-ы? — удивился есаул. — Так ведь искали же в сумах-то?
— В казачьих искали, а в ваших-то нет.
— Что-о? — не своим голосом взревел есаул, и тут Афанасий получил такую затрещину, что щукой вылетел из палатки.
— Дешево отделался, — хвастал Афанасий перед друзьями, казаками второго взвода, когда они собрались к нему в палатку отведать свежей поросятины.
Эти рассказы Афанасия, хоть и ненадолго, все же отвлекали казаков от их безрадостных дум. У каждого из них душа болела по дому, по родным и любимым: когда-то теперь свидишься с ними, да и свидишься ли? Война. С нее ведь не все приходят домой подобру-поздорову, и неизвестно, кто вернется к родному очагу, а кто сложит буйную голову где-то вдали от родины.
Во время короткой остановки на станции Сохондо Молоков сходил в штабной вагон. Обратно прибежал, когда уже тронулся поезд, в вагон прыгнул на ходу и, отдышавшись, вытер рукавом гимнастерки вспотевшее лицо.
— Чуть не опоздал, волк его заешь, — заговорил он, опускаясь на чье-то седло, и тут же извлек из кармана шаровар сложенные ввосьмеро две газеты, — гумаги вот разжился в штабе, знакомец мой, писарь, удружил, Пичугов, нашей станицы…
Казаки при виде даровой бумаги повеселели.
— Вот это дело! Молодец, Митька!
— Закуривай, братцы!
— Дели на всех!
— Подождите вы с куревом-то, надо почитать сначала. — Молоков развернул газеты, разгладил их у себя на колене. — Тут такое интересное чтение, Пичугов вычитал про военное действие, как там казаки донские немцам навтыкали. А ну-ка, Вершинин, пробарабань нам про энто сражение.