Естественно, Филиппо не делал этого, разве что только в сердце своем.
Внезапно до его слуха донесся шепот, и он вздрогнул от. неожиданности: «ConfiteorDeo omnipotenti, beatae Mariae semper wrgini, beato Michaeli archangelo, beato Joanni Baptistae, Sanctis Apostolis Petro et Paulo, omnibus Sanctis…»
«Исповедуюсь Богу всемогущему, святой Деве Марии, святому архангелу Михаилу, святому Иоанну Крестителю, святым апостолам Петру и Павлу и всем святым…»
Филиппо так четко услышал паузу, что его охватило беспокойство.
«…et tibi Pater».
«…и тебе, Отче».
– Говори, сын мой, – прошептал Филиппо.
– Я принимал участие в краже, – произнес человек перед окошком исповедальни.
– Господь говорит: «Не кради».
– Господь также говорит: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего своего».[16]
Филиппо молчал целую секунду.
– И как я должен это понимать? – спросил он наконец.
– Отче, могу ли я продолжать исповедоваться в грехах?
– Продолжай, – ответил Филиппо, и собственный голос показался ему хриплым карканьем. Вопреки всем правилам он попытался разглядеть лицо через решетку, но все, что ему удалось увидеть, это тусклый блеск двух глаз на темном пятне лица. Голос не был ни молодым, ни старым; у него был акцент, показавшийся Филиппо знакомым, но он никак не мог определить его. Латынь исповедующегося была безупречна и лучше той, которая вылетала изо рта человека, облаченного в пурпурную мантию и пурпурную же шапочку.
– Ко мне пришел человек и спросил, не могу ли я помочь ему совершить кражу. Человек этот убедил меня в том, что деяние, задуманное им, праведное.
– Твой долг – склонить этого человека к исповеди и изменению к лучшему.
Исповедующийся тихо рассмеялся.
– В самом деле, – не скрывая иронии, произнес он. – Это последнее, что я сделаю.
– Нельзя собственное сердце…
– Выслушайте меня, отец Филиппо, – перебил его человек, сидящий по ту сторону решетки. От его голоса Филиппо стало еще холоднее. – Повторять не стану. Не знаю, буду ли я наказан за то, что делаю, но в любом случае я клятвопреступник. Однако есть куда больший долг, нежели клятва, которую человек дал по поводу чего-то, ибо это оказалось таким сомнительным, что Бог приложил усилия к тому, чтобы дать всему миру десять заповедей. Почти двадцать лет тому назад некий епископ из Вены убедил меня в том, что библию дьявола необходимо забрать из тайного архива Ватикана. Он говорил, что в противном случае рано или поздно на ее след опять может напасть какой-нибудь несчастный, – и тогда никто не сможет поручиться, что снова найдется человек, который осмелится вступить в борьбу с заветом Сатаны. После долгих раздумий я все же решился помочь епископу выкрасть Кодекс дьявола. Он его куда-то увез. Не знаю, что из этого вышло, но, похоже, он сдержал слово и запрятал Кодекс, иначе мы бы сейчас жили, подчиняясь дьяволу, а не под дланью Господа. Хотя, если трезво посмотреть на мир…