Он понял, что полночь: радио умолкло. И в тишине стало слышно, как Коля сползает с сундука. Поливанов окликнул его, и Коля тотчас зашлепал к нему босыми ногами.
— А я думал, ты на полу, — сказал он, заползая под одеяло, — слушай, чего я тебе скажу… Оставайся с нами. Не уезжай в Москву…
— А Катя с Анютой как же?
— Они сюда приедут. Будем вместе жить.
— А их мама?
Коля не ответил. Поливанову даже показалось, что он уснул. Но нет, он не спал. Поливанов снова услышал его шепот:
— Наша мама очень хорошая. Она редко ругается. Только если плачет. Вспомнит папу, заплачет и тогда начнет шептать: «На что вы мне сдались все? И что я буду с вами делать?» Когда папу убили, мама сильно плакала. Мы все тоже плакали, и мы ей говорили: «Не плачь, мы тебя будем слушаться, всегда будем слушаться», а она все равно плакала. Даже заболела. Я ей в больницу суп носил.
— Ты молодец, хороший парень.
— Не уезжай, а то я буду плакать. Заболею, меня в больницу положат.
— Спи, поздно уже.
— У нас мама хорошая. Кружева умеет вязать. Видел на столе скатерть? Это она сама вязала. Она из всех надомниц самая лучшая. Она такая. Слышишь, что я говорю?
— Слышу. Спи.
В первую минуту ему показалось, что молоденькая девушка-адвокат похожа на Сашу: синие глаза и каштановые волосы над светлым лбом. Но стоило ей заговорить, и сходство пропало. Саша всегда оставалась сама собой. Это и по сей день не переставало удивлять Поливанова. Она разговаривала простодушно и открыто; сердилась ли она или смеялась, говорила с чужими или с кем-либо из своих — она оставалась все той же Сашей.
Увидев синие глаза под темными бровями, он улыбнулся, готовый услышать Сашин голос. И ошибся.
— Я настаивала на том, чтобы дело за маловажностью состава преступления прекратить, — строго сказала девушка, и Поливанов понял, что этой строгостью и металлическим голосом она утверждает себя. Никто не посмеет сказать ей: «Э, да ты слишком молода, рано тебе винить или оправдывать». Когда человек говорит так сухо, так серьезно, всем становится ясно, что молодость не помеха, — несмотря на молодость, девушка кончила юридический институт, и за плечами у нее немалый опыт и знание жизни, и глаза у нее зоркие, и от них ничего не укроется.
— В иске Промкооплесу мы сразу отказали, а эта несчастная доска, про которую вспомнил Кононов… так ведь в разделе третьем уголовного кодекса есть примечание — простое и ясное, я на него и опиралась в своей речи.
Поливанов глядел на нее — очень молодую и строгую — и постарался представить себе, как она произносит речь. Наверно, вот так же, стараясь держаться прямо, сжав руки в кулак и выбирая слова построже: «Раздел третий уголовного кодекса… состав преступления…» Она говорила дельно. Но она была такая замороженная, что Поливанов перестал расспрашивать и, подчиняясь ей, прочел примечание к разделу третьему. Там было сказано: «Не является преступлением действие, которое хотя формально подпадает под признаки какой-либо статьи особенной части настоящего кодекса, но в силу малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено характера общественно опасного».