Разместив дружину, воевода-боярин Серегей превратился в спафария Сергия, заплатил положенный для знатного гражданина Византии взнос, скинул прочие дела на помощников, тепло распрощался с Мелентием, обещавшим похлопотать об аудиенции на самом высоком уровне, уселся на застоявшегося в путешествии «араба» и в сопровождении управляющего делами торгового дома «Духарев и семья» фессалийца Дорофея отправился домой. То есть в свой собственный особняк «с видом на набережную», купленный еще покойным братом Мышатой, коего здесь именовали Михаилом.
Грек-фессалиец Дорофей тоже достался Сергею в наследство от Мышаты. Угодливая скользкая сволочь. Но сволочь весьма полезная. Так полагал Духарев. Хотя проверить, как сволочь ведет дела, не помешает…
Но не сегодня. Устал. Да и вечереет уже.
Сергею очень хотелось поспать хотя бы ночь на нормальной кровати, а не в гамаке над палубой.
– Всё – завтра, – заявил он управляющему. – Ужин мне и моим людям. Постель. Вот его, – указал на старшего своей охраны, – зовут Равдаг. Он над ними – главный. Скажет, что нужно, если сам не сообразишь. Но сначала – баня!
Константинопольская баня – это не русская банька. Тут формат другой. Но тоже приятно. И парок горячий, и водичка разная: холодная, теплая, почти кипяток… На все вкусы. Кресла мраморные, обогреваемые, горячий пол, массажисты и массажистки… по потребностям.
Духарев, воспользовавшись привилегией начальника, попарился первым, а уж потом – дружинники. Партиями. Всё-таки это было не общественное заведение, а домашнее.
Потом был ужин. Восхитительный. Особенно после однообразной морской кормежки.
И наконец – койка…
– Ты кто? – спросил Духарев, разглядывая молоденькую девчонку, вскочившую с постели при его появлении.
– Харита…
Хорошенькая. Личико свежее, кудри смоляные, фигурка – отличная… Насколько можно разглядеть под этим балахоном… Из хорошей, кстати, ткани…
Молодец, фессалиец. Знает, что надо мужчине после долгого путешествия…
Но что-то с этой девочкой не так. Как-то уж очень она смущена. И стесняется. Вон даже пальчики на ногах поджимает, а ведь пол – теплый. Обогреваемый.
Духарев подавил естественное желание – взять и воспользоваться.
Будь Сергей дома, ни секунды не колебался бы. Сколько раз ему подкладывали юных девочек… Давно со счета сбился. Ребенок от воеводы – большая для рода удача. И девочке от господина непременно – дорогой подарок. Браслетик, цепочку… Да они сами лезли к нему в постель, даже без всякого нажима со стороны родичей. Девственность в родовом обществе не котировалась. Ценилась способность рожать крепких детей – на благо и усиление рода. Причем собственно ценность жизни младенца в таких обществах была ничтожной. Это позже, с принятием христианства, за детьми с рождения признавалось право на божественную душу. У язычников дитя считалось своим только после принятия в род. Даже жены нурманских ярлов, подавая новорожденных отцу, не были до конца уверены в том, что муж не мотнет головой, отказывая ребенку в отцовстве. Глава рода сам решал, кому жить, кому – умереть.