Первым побуждением Бестужева, нерассуждающим, рефлекторным было немедленно вызвать к месту жандармский полуэскадрон и всех свободных филеров – и он лишь через несколько секунд вспомнил, что в силу нынешнего географического положения лишен этой возможности, вот жалость-то… Куда ни глянь – беззаботно потребляют приличными рюмками нечто белесое, похожее на разведенный зубной порошок, дымят табачищем, дискутируют совершенно беззаботно лица обоего пола, числящиеся в пределах Российской империи в розыске, причем по высшей категории… Кого ни возьми – «немедленно подлежит», хватай любого – и можно наладить для отбывания неотбытых тюремных и каторжных сроков. Воистину, словно картотеку листаешь. Хватает и незнакомых лиц – но все поголовно, никаких сомнений, были бы радостно встречены, на Фонтанке, 16 и незамедлительно взяты в оборот…
Бестужев едва не расчихался – здесь курили не «капораль», крепкий табак, напоминающий американский, и не более подходящий притязательному вкусу визир. Дымили русскими папиросами – а русские, он уже успел сам убедиться, как заядлый курильщик, продаются в Париже самых скверных сортов да вдобавок втридорога… Черт бы его побрал, куда он притащил? Не дай бог нарвешься на кого-нибудь из тех, кому ты прекрасно знаком отнюдь не в облике костромского купца…
Серж как ни в чем не бывало направлялся прямиком к Дукельскому – он же «Бородач», он же «Анюта»… а впрочем, партийных прозвищ у означенного поболее даже будет, чем блох на барбоске. Они приветствуют друг друга рукопожатием…
– Ну, как дела, Карл Моор вы наш бесценный? – поинтересовался Серж с той самой веселой наглостью, что субъектам его пошиба всегда сходит с рук. – Все сотрясаете основы империи Российской, сатрапов клеймите, троны рушите? Как успехи?
– Помаленьку, Сереженька, – сдержанно ответствовал Дукельский, глядя на нежданного визитера с легкой досадой, но без особой неприязни, скорее так, как смотрит взрослый на докучливого несмышленыша, коего приходится терпеть.
– А что ж так? Слышали, итальянский король приезжает? Взяли бы маузер да прикончили коронованного сатрапа…
– Сережа, милый, – с величайшим терпением ответил Дукельский, – вам должна быть известна программа нашей партии и курс на неприятие индивидуального террора? Вам скорее уж к тем господам, – он дернул подбородком, указывая на столик, за которым восседал «Тринадцать». – Такие предложения по их части. Подучили бы программу, право, коли уж такие беседы затеваете…
– Да леший их разберет, ваши программы, – беззаботно отмахнулся Серж. – Скучища!