Утром, хоть и воскресенье было, построение объявили — всех на плац выгнали, рядами построив. И Карл на свое место между Афоней и Мишкой рябым встал.
Стояли долго. Офицеры, вдоль рядов бегая, шибко на одежду глядели, к каждой пуговице придираясь! Как будто смотр какой будет!
Так и стояли, ни о чем не зная, думая, может, война какая приключилась и вот теперь скоро про нее объявят?
К полудню приехала карета, за ней другие возки, всего штук пять.
Как остановились, с запяток соскочили слуги, распахнули дверцу, раскатали на земле коврик. Из кареты высунулся сам Лопухин — высокий, дородный. К нему подскочили, руки подали, лесенку сбросили. Лопухин на ней встал да огляделся недовольно.
Офицеры враз подобрались, зашипели на солдат!
Мол, чтоб не опозорить, чтоб молодцами глядеть, не то!...
Шагнул Лопухин из кареты наземь. Да не ступил, а чуть не снят был под руки слугами. За ним жена его из кареты полезла и дочери.
К ним командир подскочил, рапорт отдал, шпагой салютуя.
Солдаты еще пуще вытянулись, хоть и до того по стойке «смирно» стояли!
Лопухин кивнул, пошел вдоль строя, часто останавливаясь и отдуваясь. Офицеры, пуча глаза, на него глядели, солдаты, как артикулами предписано, головы поворачивали!
Вслед Лопухину, за его спиной прячась, его семейство шло, на солдат заглядывая, а уж после них слуги. Так и шествовали.
Остановятся, поглядят да дальше идут!
Командир вперед заскакивает, что-то Лопухину объясняет, тот кивает. Обошли строй да обратно повернули.
Командир скомандовал перестроение, офицеры гаркнули. Разом пришли в движение колонны, перестраиваясь, как им велели. Да дружно так, слаженно. Те, что впереди были, назад шагнули, а те, что во вторых да третьих рядах, вперед выступили.
Довольный Лопухин кивнул. Да сызнова вдоль рядов прошел! А с ним и семейство его. Последней совсем девчонка шла. Карл ее сразу-то и не признал!
Да только она его углядела! И как только среди других, одинаково одетых да стриженных солдат выделить смогла — не понять!
Догнала батюшку да что-то на ухо ему шепнула.
Лопухин остановился, командира к себе поманил. Тот — офицера. Офицер подбежал — рапорт отдал.
Лопухин пальцем в строй ткнул — аккурат в Карла.
Тот ни жив ни мертв сделался!
Офицер к нему подскочил — шепчет:
— Выходь, дурень, вперед!
А у Карла будто ноги к земле приросли. Стоит, глядит на барыню, а та — на него!
— А ну!... Шаго-ом марш! — рявкнул офицер. Тут уж ноги сами собой от земли оторвались и, шаг отбивая, пошли.