Семен тактично промолчал, лишь изредка поглядывая в ее сторону на ровных, не требующих повышенного внимания участках дороги. Он чувствовал, что ей необходимо выговориться. Не зная ни одной из тайн ее жизни, он, как тогда, на парковочной площадке перед госпиталем, вдруг почувствовал: она одинока и беззащитна, хоть и носит военную форму и может, не дрогнув, сбить огромный боевой вертолет двумя точными, смертельными выстрелами… Было в ней что-то располагающее, человечное, хотя проступало это «что-то» совсем внезапно и тут же исчезало под напряженной, наигранной маской безразличия к собственной судьбе…
Он не знал, о каком человеке идет речь, но понял, что тот действительно был ей дорог, как никто другой в этой жизни…
– Когда он умер, до старта «Альфы» оставалось меньше месяца… – дрогнувшим голосом продолжила она. – Я была в отчаянии, вместе с ним окончательно погиб мой мир. Моя душа… Единственное, что осталось во мне, – это скорбь, безысходность и та мечта, которую заронил в мою душу твой отец. Поэтому я согласилась… Но я не собиралась выполнять никаких миссий или поручений. Я просто хотела отсечь от себя все прошлое, забыть его, начать новую жизнь в новом мире… – Произнося эти слова, Лада смотрела куда-то в сторону, мимо проносящихся за ветровым стеклом пустынных пейзажей Ганимеда. – Как видишь, не получилось… – со вздохом заключила она. – Меня встретил мертвый, пустой мир и вертолет с «Гарри Трумэна», которым управлял свихнувшийся пилот…
Пока она говорила, впереди показались огни космопорта. Под колесами внедорожника гулко и мягко застучали стыки огромных бетонных плит, которые выстилали отведенный под посадочные поля участок равнины. Вдалеке появились и начали стремительно расти фигурки людей, освещенные резким, неприятным светом бьющих со специальных решетчатых вышек прожекторов.
– Езжай к диспетчерской, – попросил Наумов, тронув Семена за плечо. – Мне нужно связаться с «Альфой» и с кем-нибудь из руководства колонии.
Семен кивнул, резко повернув вправо. Теперь они ехали мимо длинных взлетно-посадочных полос, в конце которых возвышались ребристые ангары для «Буранов». Подле одного из ангаров суетилась группа людей, человек в двадцать. Многие из них бегали вдоль огромных полуоткрытых створов, размахивая руками и что-то крича. Издалека эта суета казалась безобидной и немного нелепой, но опытный взгляд Наумова сразу же дал ей точное и безжалостное определение – паника.
Машина резко скрипнула тормозами и остановилась подле крыльца унылого двухэтажного здания с огромными панорамными окнами, за которыми горел свет. На крыше строения медленно вращалось несколько параболических радарных антенн.