– Что? – недовольно переспросил Барташов, отвлекшись от разговора.
– Я спрашиваю, Ладу привезли?
– Нет пока. Она будет вечером. Ты должен осмотреться.
– Но…
– Все, Антон Петрович, свои «но» оставь за забором, – мрачно отрезал Барташов. – Мы, кажется, обсудили все условия, – напомнил он. – Ты получаешь доступ к своей старой аппаратуре, я даю тебе ассистентов, и ты делаешь с ней все, что сочтешь нужным. Мне необходимо получить от тебя только две вещи: соблюдение внутреннего регламента, который устанавливаю я, и конечный результат работы.
Колвин промолчал.
Внутри массивной двери сухо щелкнул электрозамок.
– Прошу.
Барташов вошел первым, Антон Петрович на мгновение задержался, окинув взглядом редкий сосновый лес, словно прощаясь и с солнечным светом, и с самой природой, а затем последовал вслед за генералом в знакомые и в то же время пугающие недра секретного комплекса «Гаг-24».
История возникновения этой глубоко эшелонированной системы бункеров относилась к далекому прошлому – своими корнями «Гаг-24» уходил далеко в эпоху развитого социализма – в ту пору, когда такие понятия, как «атомная угроза», «холодная война» и «гонка вооружений» являлись терминами отнюдь не историческими, а самыми что ни на есть обыденными.
Позже, когда рухнул «железный занавес», а страна канула в пучину политического и экономического кризиса, «Гаг», на содержание которого уходили огромные суммы, отдали на откуп нескольким военным ведомствам, разрешив разместить тут секретные лаборатории различных профилей.
Именно тогда, в середине девяностых двадцатого века, Колвин впервые приехал сюда в составе так называемой группы по созданию искусственных организмов. Лаборатория просуществовала несколько лет, затем ее временно законсервировали все по той же незамысловатой причине – полное отсутствие денег на исследования и содержание лабораторий. К сожалению, группа Колвина, который к тому моменту уже стал ведущим специалистом, занималась такого рода разработками, которые не подпадали ни под одну статью конверсии, и никак не могла быть переведена на самоокупаемость.
Так и получилось, что Антон Петрович в конце концов оказался в положении сторожа при законсервированном до лучших времен комплексе.
И вот эти «лучшие времена» наступили…
Шагая по знакомым коридорам подземных убежищ, он не мог отделаться от мысли, что совершает ошибку, возможно, самую страшную ошибку в своей жизни, – все здесь выглядело до боли знакомым и в то же время чужим, словно в эти помещения вернувшиеся сюда люди вдохнули иной смысл.
Лифт опустил Колвина и Барташова на пятый, нижний уровень убежища. Теперь над их головой было около ста метров железобетонных конструкций.