Хотя, если разобраться беспристрастно, не в личных обидах крылись истоки его тревоги. Все личное уже было пережито в душе, разложено по полочкам памяти… оприходовано, так сказать. Изменилось мировоззрение Колвина. С одной стороны, он понимал, исторический процесс не повернуть вспять и, как любил повторять один из его давних друзей, «все, что однажды создано одним человеком, неизбежно может повторить другой». Рано или поздно, это сделают и без его участия. Видно, пришел срок реализации данных технологий, но Колвин, в отличие от других, очень хорошо понимал их несовершенство. Эскалация гонки вооружений в области создания искусственных организмов неизбежно столкнется с неразрешимой пока проблемой – отсутствием электронного мозга, адекватного человеческому. Вывод же напрашивался сам собой, он видел готовые сервомашины, что и сейчас продолжали свой бег в соседнем зале, дай он им совместимость с живой оболочкой, и они, одновременно с внешностью, получат внутренний источник независимого питания – живую ткань, чьи килокалории будут аккумулироваться и использоваться сервомоторами… Отличные биомеханические бойцы, чья жизнь представляет ценность только в эквиваленте затраченных на производство денег. Но они останутся… тупыми. Тупыми настолько, что бросить их в бой – означает обречь на гибель все живое в радиусе действия оружия.
Мысль Антона Петровича не была голословной. Он воевал и отлично понимал разницу между стрельбой по мишеням и настоящим боем, где порой невозможно отличить врага от своих, мирного жителя от террориста и решения приходится принимать интуитивно, на уровне подсознания. Нет аналогов человеческому мозгу, и это очень скоро поймут, если еще не поняли, и тут в «Гаге», и за кордоном, в лабораториях НАТО…
Чипсет, продемонстрированный Колвину Барташовым во время их памятной встречи, прямо-таки кричал о том выходе, что будет, обязательно будет найден и осуществлен… Сервомашина в конце концов получит человеческий мозг … и это… это казалось Антону Петровичу настолько страшным, что он терялся, тонул в этом ощущении БЕЗДНЫ, на краю которой вдруг оказалось все человечество.
Когда живое смешается с неживым, возникнет иная раса, у которой неизбежно сформируются свои, отличные от человеческих, моральные ценности. Чуть больше, чем машина, но меньше, чем человек…
Колвину было страшно. Он хотел одного – спасти Ладу, вырвать ее из цепких лап неизбежной смерти, а как выяснилось, от него ждали большего, намного большего…
Внезапный зуммер, прозвучавший из недр панели связи, вырвал его из глубокой задумчивости.