сфера национальных интересов и безопасности. Ты понял мои мотивы, майор?
Колышев кивнул. Не стоило доводить генерала до повторных откровений. Все это он знал и слышал раньше.
– А теперь знай, меня взяли в оборот. Пока что терпят, я успел вовремя заткнуть пару глоток, но только пока. Если через два месяца мы не продемонстрируем им нечто действительно сногсшибательное, «Гагу-24» каюк и мы с тобой еще позавидуем Антону Петровичу. Ты понял?
Колышев кивнул. Генерал воспринял бледность, пятнами выползшую на лицо Вадима, как признак понимания, он представить себе не мог, что, говоря о собственных интересах и амбициях, Вадим сказал больше правды, чем сам того желал. У него действительно присутствовали свои мотивы работы в «Гаге» и… свой заказчик, которого Колышев боялся во сто крат больше, чем всего Министерства обороны, вместе взятого.
Он понимал лучше, чем Барташов, – провал означал смерть. Не политическую, не научную, а реальную… физическую.
Отсюда истекала его решимость идти до конца, во что бы то ни стало.
* * *
Когда Лада снова пришла в себя, сумрак отступил, вокруг было светло, даже слишком. От ярких, бьющих в глаза ламп ей пришлось зажмуриться.
Рядом послышались шаги, что-то щелкнуло, и ослепительные солнца вокруг погасли.
Она вновь открыла глаза.
Рядом с ней стоял человек в серой просторной одежде. Его маленькие глаза смотрели на нее внимательно и изучающе.
– Ну? – Он присел на табурет рядом с ее постелью. – Давай знакомиться?
– Кто вы?.. – с трудом разжав онемевшие, чужие губы, едва слышно спросила Лада.
– Меня зовут Вадим. Вадим Игоревич Колышев. Я буду заниматься твоей реабилитацией.
Лада не знала этого странного длинного слова… Она расслабила напрягшиеся мышцы шеи, позволив голове утонуть в мягкой подушке.
Ее сердце вдруг лизнул жадный холодный язычок страха.
Она ощущала произошедшие в ней самой перемены.
Реабилитация… Лада никогда раньше не слышала данного термина, но вдруг отчетливо осознала, что секунду назад солгала себе: она понимала его смысл, который оказался уложен в ее сознании четкой, энциклопедической формулировкой. Так же, как множество других понятий и слов. Как те картины из Русского музея, которых она никогда не видела и не могла видеть. Раньше она даже не представляла, что существует какой-то Русский музей… Сфера ее интересов и знаний ограничивалась узкой специализацией выживания в городских трущобах, и только встреча с Антоном Петровичем чуть-чуть приоткрыла перед ней ту тяжкую занавесь безысходной нищеты, что наглухо отгораживала от ее сознания весь остальной мир…