– Тебя что-то беспокоит? – напомнил о своем присутствии Вадим.
Она мучительно скосила глаза в сторону голоса.
– Тебе трудно говорить? Понимаю. – Вадим постарался выразить в своем голосе столько доброжелательности, сколько смог. – Ты просто лежи, а я тебе кое-что расскажу. Думаю, что смогу ответить на многие вопросы, которые сейчас ты задаешь сама себе. Ты помнишь, что случилось с тобой в парке?
Помнила ли она?
У Лады действительно не было сил, чтобы говорить, но навернувшаяся на глаза и вдруг сорвавшаяся по щеке влажной змейкой слеза ответила на вопрос красноречивее всяких слов. Она помнила.
– Извини… Я, быть может, не очень хороший психолог. Но ведь нужно с чего-то начать, верно?
Колышеву показалось, что она остается безучастной к его словам, погруженная в свои, внутренние ощущения, но тем не менее он продолжил:
– Тебя сбила машина. Пьяный водитель не справился с управлением грузовика. Ты получила очень серьезные, смертельные травмы, и ни один врач, по сути, не мог тебе помочь.
Эти слова Колышева вызвали напряжение мышц ее лица и движение глаз в его сторону. Она явно хотела что-то спросить, но либо не решалась, либо собирала силы для вопроса.
– Кто… вы?.. – наконец едва слышно выдохнула она. – Где… Антон… Петрович…
– Успокойся, успокойся, – встревоженный взгляд Вадима метнулся к вздыбившимся синусоидам графиков на мониторах контрольной аппаратуры. – Мы друзья Антона Петровича. Он понимал, что в больнице тебе не помогут, и потому повез тебя к нам. Раньше он сам работал тут. Понимаешь, нам пришлось очень многое в тебе изменить для того, чтобы вырвать тебя у смерти. Антон Петрович помогал нам, он сам настаивал на том, чтобы мы спасли тебя.
– Где… он…
– Он заболел, Лада. Сейчас он… лечится, понимаешь? Ты должна поправиться, и тогда, если все будет хорошо и ты будешь выполнять все мои предписания, вы скоро снова увидитесь. Ты поняла?
Она медленно закрыла глаза. Что это было, знак согласия с его словами или обыкновенное бессилие?
Синусоиды графиков плавно пошли вниз.
Для нее был важен Колвин. Важен настолько, что эта привязанность становилась опасной. Вадим не мог не отметить столь ярко выраженную реакцию.
– Хорошо. – Он встал и прошел за ширму, отгораживавшую ее постель от остальной части помещения. – Сейчас я сделаю тебе укол, и ты уснешь. Тебе нужно отдохнуть, верно? – Колышев вновь вернулся в поле ее зрения с автоматическим пистолетом-инъектором в руках. Прижав его головку к ее обнаженному предплечью, он нажал на курок, и Лада почувствовала, как что-то едва ощутимо вонзилось в ее кожу. – Вот так. А теперь спи. Когда проснешься, мы с тобой поговорим…