— Жареные орехи четырех видов, сушеные ягоды кифил, вымоченные в вине, саклит, ингра — и все залито пахучим диким медом.
— Тебе не надоело?
Дрень-Брень удивленно посмотрел на меня и развел руки.
— Я даже…
— Ты даже понюхать все не сможешь.
Лешачок захихикал, при этом скорчив уморительную рожицу.
— А если серьезно? Что будем делать дальше?
Возможно, мой вопрос прозвучал глупо, но блеснуть умственными способностями пока не представлялось случая.
— Ты нас сюда завел — тебе и решать.
Клайв взглянул на брата, тот одобрительно кивнул. Оба вновь наполнили кубки.
— Отлично! Заварили вместе, а расхлебывать мне одному!
— Кому-то придется это делать, так почему не тебе?
— Змеиное филе, под соусом из грибов с клюквой.
Пододвинув блюдо на край стола, Дрень-Брень вовсю предавался дегустации запахов.
…Лес внезапно кончился. Наш конвой замер на этом рубеже. Впереди простиралась голая каменистая равнина, и лишь одинокая башенка нарушала суровую гармонию. Ни ворот, ни запоров, просто арка — входи, коль есть нужда. Пока мы осматривались, я с изумлением обнаружил, что не испытываю страха, хотя окружающее пространство было буквально пропитано магией, аж кожу покалывало.
«Добро пожаловать, странник!»
Слова возникли непосредственно в голове. И поскольку никто другой их не услышал, я счел необходимым объявить о любезном приглашении. Шагнув в башенку, я увидел лишь обыкновенную каменную лестницу, уходящую вниз. Правда, над входом я заметил символ — солнечный круг с лучами, обращенными внутрь, обрамленный фиолетовым сиянием. Внутри башенки царила прохлада, что было вдвойне приятно после одуряющего зноя на поверхности. Спуск занял довольно длительное время, и у меня зародилось подозрение, что сами хозяева пользуются явно иным способом для выхода наверх.
Внизу нас ожидали двое претов. Один из них жестом указал направление, в котором следовало двигаться дальше. На вид это был мужчина средних лет в темно-зеленом балахоне. Капюшон скрывал верхнюю часть лица, но мне удалось уловить мутный безжизненный взгляд рубиновых глаз. Вероятно, ему недолго осталось до полного перерождения в бхуту. Его спутник был совсем молоденьким — лет семнадцать-восемнадцать. Сияющие золотистые глаза смотрели на меня с нескрываемым восторгом и обожанием. Скромность не является самым большим моим достоинством, но я стушевался и в замешательстве спрятал руки за спину. Грязные, в ссадинах, с траурной каймой под ногтями, они не вязались с тем восхищением, которое я, видимо, по неизвестной мне причине, внушил этому юноше.
— Прошу.
Царг походя обнюхал его и принялся чесать ухо. Более сильной демонстрации пренебрежения для него не существовало.