; очень строго. Надо немного обождать. Плакат и соргу я ему дал — отсидится.
— Ну, Рафаил парень головастый, сам допетрит. У тебя что за нужда ко мне? Он пишет — ты ищешь двух мазуриков. Помочь требуется?
— Да. Я здесь человек сторонний. Мазурики где-то в Москве, но с липовыми паспортами, новых имён их я не знаю. Натворили в столице и теперь прячутся. Один бывший офицер, по фамилии Рупейто-Дубяго. Рыжий, осанистый. Выжига ещё тот. Второй при нём ординарцем. Мишка Самотейкин, колбасник.
Верлиока задумался.
— Офицер, а при нём колбасник? М-да… Что-то такое я слыхал, но самолично не знаком. Вроде, есть здесь такие; но где? На Сретенке могут залечь, там притон на притоне. Ещё в Проточном и в Котяшкиной деревне, где самый сброд околачивается. Это то, что под моей рукой.
— Помоги сыскать, я заплачу.
«Иван» рассердился:
— Этого не хватало! Сохатый за тебя просит — и довольно. Он меня в Томской пересыльной отбил. Там два куклиша четырёхугольной губернии[96] в лазарете варначили. Я после побега больной был, слабый; Рафаил заступился. Я должник его.
Молчаливый бородач в тужурке прервал их беседу. Он подошёл к Верлиоке и что-то долго шептал ему на ухо.
— Ну? — удивился «иван». — Ловко!
И повернулся к Алексею:
— Говорят, ты Шарапа побил?
— По-отечески… Парень-то не яманный, чего его зря обижать.
— А Сиплого с его ребятами уже немилосердно помял.
— Привязались четыре дурака. Наглые. Пришлось наказать.
— Сиплый шибко духовой, и ребята у него бывалые. Не можно их в одиночку сладить!
— А ты у них спроси, можно или нельзя.
— Ха! Их теперь спросишь! Двоих в Шереметьевскую больницу свезли, включая туда и Сиплого. Не боишься, что Хитровка ответит?
— Не я начал. Завели в казарму, стали денег спрашивать. Нашли мальчугана! Я им так отвечу, если кто ещё не понял, что костей не соберут!
— Ну, от хитрованцев мы тебя прикроем. Поживи пока в Шиповке, я распоряжусь.
— Сидеть мне некогда, сорга кончается. Подсоби лучше с поисками.
Верлиока задумался.
— Начать лучше с «Арбузовской крепости». Тамошние ребята заправляют на всей Сретенке. Но это не мой участок, поэтому придётся заплатить. Я пошлю человека с тобой к ихнему коменданту. Татарин, кличут Шайтан-оглы. Человек серьёзный. Он тебе чёрта лысого достанет, если только тот прячется на Грачёвке…
Сретенка — удивительная улица. Другой такой нет во всей Москве. Более всего она напоминает обглоданный рыбий хребет, от которого отходят в обе стороны рёбра-переулки. Это не простые переулки. Обычному, законопослушному человеку сюда по вечерам лучше не соваться: разденут, ограбят, а то и ножом угостят. В каждой подворотне — притон с «марухами», которые марьяжат клиентов в тёмное время суток. Заманивают, спаивают, а потом подводят под клинки своих содержателей — «котов». Сретенка упирается в Сухарёвку — одну из главных московских клоак. От Самотёки до Большой Спасской сплошь лихие места, раздолье для уголовного элемента.