Лыков выбрался на поверхность и осмотрелся. Было три часа пополудни. Славно припекало, снег на вершинах холмов уже стаял, но в оврагах ещё лежал большими грудами. Живой! Хорошо-то как…
Вокруг не было ни души. Слева, у подножья горы, Алексей увидел вход в пещеру, куда он шагнул четыре дня назад, и решил его обследовать. Вдруг Благово с Эффенбахом уже там и, обливаясь слезами, шуруют в две лопаты? То-то обрадуются…
Спустившись вниз, сыщик первым делом вынул «бульдог». Всё же он находился в Даниловских каменоломнях. Войдя в галерею, Алексей не обнаружил трупа Юсуфа — кто-то его уже прибрал. Осторожно и бесшумно он двинулся вперёд, хотя всё его существо противилось возвращению в подземелье. Факела при себе у Лыкова уже не было, но за четыре минувших дня он научился обходиться без света. Пройдя так саженей сорок, он услышал отдалённый шум, а потом разглядел и тусклый огонёк. Удвоив осторожность и поставив револьвер на боевой взвод, сыщик подкрался к освещённому месту поближе. Он увидел, как человек высокого роста и богатырской комплекции в полном одиночестве пытается прорыться вглубь галереи. Стоя по колено в грунте, он, словно крот, настойчиво и неутомимо отгребал лопатой землю себе за спину. Судя по отвалам, человек уже пробился вперёд саженей на пять.
Убрав «бульдог», Лыков вышел в круг света, образуемый масляной лампой, и сказал вполголоса:
— Фёдор, я живой. Отдохни немного.
Богатырь замер, бросил лопату, обернулся — и со всех ног бросился к Алексею. Подбежал, обнял — и разрыдался… Федя-Заломай стоял и ревел белухой, боясь выпустить Алексея из могучих рук. Наконец, тот высвободился сам, отступил на шаг и проговорил, растроганный:
— Ну, полно, полно… Всё хорошо… Ты как здесь оказался?
— Господин Лыков! Господин Лыков! Ах, Есусе Христе сыне Божии, спасибо тебе, благодетелю и всех бедняков засупнику… Вы живы! А я… четвёртый день лопатою ворошу, вона скока нарыл!
И хлопец показал на отвалы.
— Герой! — похвалил его титулярный советник. — Тут саженей не меньше пяти-шести. Оставалось всего-ничего; ещё сто с хвостиком.
Фёдор осёкся, но Лыков тут же крепко обнял его и поцеловал в залитую слезами щёку.
— Главное не это, а то, что ты меня не бросил!
— Как же я вас брошу? Вы наставник мой и покровитель.
— Спасибо тебе за верность. Всё же: как ты здесь оказался? Я же велел вам с Шарапом уезжать.
— Мы и уехали. Тока беспокойно мне стало. Еду, а сам думаю: а вдруг вы тама в опасности? Один, без помощника… Откатили напримерно версту, на подъёме я соскочил — и назад. Шарап мне кричал вослед, но я не слушался. Вертаюсь — а из пещеры дым валит! Чёрный, вонючий… И никого. Я в неё шасть, смотрю — трухмен